Вилис Лацис - К новому берегу

— Разве меня когда не уважали? — усмехнулся Пацеплис.

— Ну, конечно, разве я что говорю. Только вот Анна… эх, эта Анна… испортит она тебе жизнь, если ей дать волю…

Молодой Кикрейзис спаивал Пацеплиса и науськивал, науськивал… Для кулаков Пурвайской волости не было большей потехи, как напоить Сурума, а потом слушать, как он ругает дочь — парторга волости. А Пацеплису по-прежнему казалось куда как лестно выпить с кулаками — тогда он чувствовал себя с ними на равной ноге.

Когда бутылка Марциса опустела, Пацеплис притащил свою. Скоро опорожнили и ее. Марцис опьянел окончательно, а Пацеплис только начал разогреваться: такой пустяк не мог свалить его с ног. Бормоча что-то невнятное, шатаясь и спотыкаясь, как спутанная лошадь, молодой Кикрейзис заковылял к своей усадьбе, а Пацеплис убрал пустые бутылки и снова сел на скамью. Он долго сидел так — дородный, плечистый, похожий на монумент. В хлеву ржала лошадь, мычали коровы и жалобно визжали свиньи, в ожидании, когда хозяйка принесет им корм; но хозяину Сурумов не было дела до скотины. Как маленький король, он сидел на своем троне и обдумывал великие и важные дела…

На другой день, под вечер, приехал Жан. Лицо парня было мрачное, как осенний вечер. Он без всяких подходов спросил отца:

— Скажи мне прямо, вступаешь ты или не вступаешь в колхоз? Мне нужно знать твой окончательный ответ.

— Я уже давно сказал, что буду делать, и все так ясно, что яснее некуда, — ответил Пацеплис.

— Значит, нет? — переспросил Жан.

— Ни в коем случае. Раз я решил — так тому и быть.

— В таком случае мне больше здесь делать нечего. Дольше я не буду терпеть, чтобы надо мной все смеялись!

— Отчего же им так смешно?

— Из-за тебя смеются! Дочь коммунистка, сын комсомолец, а вдвоем не могут переубедить отца и вывести его на верпую дорогу.

— Пусть смеются… — пожал плечами Пацеплис. — Наплюй ты на них, а меня оставь в покое со своей агитацией.

— Я и наплюю, только не на них… Они смеются поделом. Плюну на Сурумы, понимаешь? Ни одного дня больше не останусь.

Жан пошел в свою комнату и собрал вещи. Он решил перебраться в МТС, в общежитие трактористов, там для него уже была приготовлена койка.

Пацеплис позвал Лавизу, и они оба сели петь молитвы. Вскоре раздался мощный дуэт. Немного погодя с узлом и вещевым мешком вышел из своей каморки Жан.

— Будьте здоровы, — сказал он. — Пока не вступите в колхоз, ноги моей здесь не будет, — и ушел.

— Изверг… собака! — крикнула Лавиза. — Побойся бога, греховодник! Так-то ты почитаешь и любишь своих родителей?

— Чего ты так лаешь? — пробурчал Пацеплис. — Пусть бежит, пусть поскитается по свету. Когда-нибудь завизжит у порога. Подтягивай.

И снова зазвучало пение.

Но только низкий потолок и бурые, покосившиеся стены слышали их. Собака на дворе, прислушавшись к заунывным звукам, начала жалобно подвывать — наверно, решила, что следует поддержать хозяев.

В ту зиму Валентина часто навещала Яна и Айвара Лидумов. Ильза просила ее заглядывать к ним, узнавать, как они живут, и, если нужно, вмешиваться в хозяйство брата.

— Мужчины в этих вопросах беспечный народ, если им дать волю, то самую лучшую квартиру так запустят, что нельзя будет никого пригласить.

Возможно, что мнение это было преувеличенным, так как Лидум с Айваром заботились о своем жилище: два раза в неделю жена дворника вытирала пыль, проветривала комнаты и выбивала дорожки. Но этого было мало для того, чтобы в доме всегда царили чистота и уют, поэтому вмешательство Валентины пришлось как нельзя более кстати.

Она не довольствовалась тем, что оконные занавески были вовремя выстираны и не чувствовалось во всех углах запаха застоявшегося табачного дыма; она интересовалась и кухней, регулярно ли они едят, что едят? Заметив на ком-нибудь из них плохо выглаженные брюки, Валентина сердилась, говорила, что это ни на что не похоже, тем более что тут же, в нижнем этаже, есть мастерская бытового обслуживания. Больше всего она была недовольна тем, как ее «подопечные» отдыхали: собственно, здесь ни о каком отдыхе не могло быть и речи. После напряженной недели Айвар и Ян Лидум хотя и оставались дома, но с утрa до вечера просиживали за книгами или деловыми бумагами.

— Так жить нельзя… — решительно заявила Валентина. — Так вы быстро заплесневеете. Каждый человек нуждается в отдыхе, и это не только наше право, но и обязанность.

В первое же воскресенье после окончания зимней экзаменационной сессии она с самого утра пришла к Лидумам и объявила, что сегодня всем троим придется провести день по разработанному ею плану.

— Одевайтесь и поедем за город. Обедать будем в лесу. Айвар, покажите, где у вас продукты и приготовьте термосы и корзину. Вы, товарищ Лидум, оставьте свою трубку дома, а если уж без нее не можете жить, то возьмите в кисет топлива не больше, чем на три зарядки.

— Слишком мало… — озабоченно промолвил Ян. — Нельзя ли немного добавить? Пожалейте старика, дорогая Валентина.

— Ну ладно, еще одну порцию можно добавить, но больше ни-ни… — великодушно разрешила Валентина.

В темно-синем лыжном костюме, в пестрой вязаной шапочке, она весело суетилась по квартире, как мальчишка, задумавший шалость. Ее веселость и жизнерадостность передались и мужчинам, и они изо всех сил старались побыстрее и поаккуратнее выполнить каждое ее приказание. Пока отец с сыном брились, а Валентина варила кофе и готовила еду, прошло около часа. К тому времени подъехала машина, и они тронулись в путь. Валентина прикрепила поверх кузова две пары лыж.

Лидум подозрительно покосился на лыжи, потом заглянул в машину и облегченно вздохнул:

— Господь миловал — только две пары… Я могу остаться зрителем.

— Почему? — засмеялась Валентина. — Лыжами будем пользоваться по очереди. Неужели вы думаете, что мы с Айваром такие эгоисты и не дадим вам поразмять ноги?

— Н-да… — задумчиво протянул Лидум. — Боюсь, что из этого ничего не выйдет. К вашему сведению, я на редкость консервативный старик. Меня никак не приучить к некоторым широко признанным вещам. Наверно, потому, что в молодости они были мне недоступны.

— Например? — спросила Валентина.

— Расскажу по пути, — ответил Лидум. — А куда мы, собственно говоря, направимся?

— Туда, где есть лес, холмы и много снега. Неплохо, если там будет река или озеро. Назовите что-нибудь подходящее — ведь вы лучше знаете окрестности Риги, чем я.

— Айвар, что ты скажешь? — Лидум посмотрел на сына.

— Поедем в сторону Саулкраста, — сказал Айвар. — Там за Гауей, не доезжая Лиласте, есть такие места.

— Ладно, поехали.

Лидум сел рядом с шофером, Валентина с Айваром позади.

Когда машина набрала скорость, Лидум начал рассказывать: