Василий Оглоблин - Кукушкины слезы

— А хта це? — прошелестел удивленным шепоток.

— Та це ж той, чула я, з Оренбургу, мабуть, приихав увечеру, на свято Перемоги... воювал вин тут...

Жених и невеста подошли к Долгову, поклонились низко, попросили ласково:

— Пробачте, будь ласка, вы мабуть, гисть наш, з Оренбургу, дюже просымо, — они опять поклонились в пояс, — на наше весилля.

И как ни отговаривался Василий Тимофеевич, ссылаясь на усталость с дороги, на поздний час, как ни отмахивался, отмахнуться не мог. Кто-то взял его саквояжик, кто-то трость, его подхватили под руки и торжественно водворили в яркий шумный зал, усадили на почетное место рядом с молодыми. И все внимание с этой минуты было обращено только на него. И опять пришлось ему вторично за этот вечер возвращаться в тот холодный и страшный декабрь сорок третьего года и тревожить и свою горькую память, и имена павших побратимов. Слушали в оцепенении. Торжественная тишина сковала зал. А когда Василий Тимофеевич умолк, кто-то спросил с искренним изумлением:

— И вы их усих зналы, тих, що у могили на площи?

Его перебил негодующий женский голос:

— Тю, дурненький, та вин сам похован тут, у братский могили. До себе на могилу приихала людына. Розказувала мени моя донька, як воны його видшукалы, следопыты наши шкильны.

— Ты бачь... до себе на могилу... оце да...

А Василий Тимофеевич вздыхал, нетерпеливо поглядывал на часы, на окна: где-то тревожились и ждали его новые друзья, юные следопыты, воскресившие его из мертвых, а он сидел на свадьбе и не мог вырваться, и не знал, когда вырвется.

На востоке начало алеть. Загорался новый день.

Ком! (нем.) — Иди сюда!

Найн, ду! (нем.) — Нет, ты!

Аллес цу ершиссен! Доннер ветер! (нем) — Всех расстрелять! Гром и молния!

Аллес капут! (нем.) — Всех кончать!

Руссише риндфлейш (нем.) — русская говядина.

Найн, руссише кальбсбратен (нем.) — нет, русская жареная телятина.

Найн, руссише шинкен (нем.) — нет, русская ветчина.

Гефтлинг (нем.) — заключенный концлагеря.

Я, гут, арбайтен! (нем.) — Да, хорошо, работайте!

А зи аллес вег, аллес шнеллер! (нем.) — А вы все долой, все быстро!

Руэ, матка, вэг! (нем.) — Молчи, мать, прочь!