Петр Павленко - Степное солнце

— Эх, вот это зря! — крякнул подошедший. — Надо было сразу же до меня! Что вы, порядка не знаете? Я тут председатель, все же от меня, через меня… вот же, ей-богу… и покормил бы и спать уложил… А уполномоченный что? Раз-два — и загонит так, что с милицией не найдешь. Зря, зря.

И заторопился, что-то бурча себе под нос.

— Вода тут у вас далеко? — крикнул вслед ему Сергей, делая вид, что ему безразлично, кто тут старший, но ответа не разобрал.

— Если хочете, я вам принесу воды, — сказал кто-то тоненьким голосом, и, оглянувшись, Сергей заметил девочку лет восьми-девяти, в купальном костюмчике, с короткими, торчащими, как перья лука, косичками. Она стояла у левого крыла отцовой машины, смущенно почесывая одной ногой другую.

— Бадейка есть у вас? Может, свою принести?

— Ведро есть.

И, молодцевато прыгнув в кузов, Сережа вынул из мешка и протянул девочке брезентовое дорожное ведро.

— Смотри не зажиль: казенное, — предупредил он как можно строже.

— Буду я тряпичные ведра зажиливать! — высокомерно ответила девочка. — Сами пойдите — я покажу, где вода.

— Дежурный я, — ответил Сергей. — Колонну нельзя оставить.

— Уй, такой маленький, а уже дежурный! — удивилась и даже как будто не поверила его словам девочка.

— А тебе сколько? — небрежно спросил он.

— Мне десять в мае справили.

— А мне десять в ноябре справили, в самые праздники. Подумаешь!

Взяв ведро, девочка скрылась, и тотчас послышался шум воды из уличного крана. Водопровод был, оказывается, в трех шагах.

— Будете в машину заливать? — И девочка с трудом приподняла ведерко.

Сергей принял от нее ведерко и поставил на землю.

— После, — сказал он, не вдаваясь в подробности. — Наготове чтоб была. Пусти-ка, я попью…

И пил долго, с прихлебом, всем своим существом показывая, до чего он устал на трудной и важной своей работе.

— Ну вот и спасибо, — сказал он, напившись.

Девочка не выражала, однако, желания уходить. Опершись о крыло машины, она играла своими косичками и, позевывая, внимательно рассматривала Сергея.

— А вы на трудоднях или как? — наконец спросила она, подавив очередной зевок.

— Нам зарплата идет, — небрежно ответил Сергей. — Ну, за экономию горючего еще выдают, за километраж набегает кое-чего… Ну, буду своих будить, — чтобы отвязаться от девчонки, сказал он. — Пока до свиданья.

— До свиданья, — ответила та, не трогаясь с места. — А только зачем их будить, когда еще ночь? Мои тоже еще не вставали, хра-пя-я-ят… Мамка у меня в огородной бригаде, отец — завхоз, а хата вся чисто на мне: и с курами я, и с готовкой я… А тут еще черкасовское движение подоспело… У вас тоже бывает?

— А как же! — солидно ответил Сергей и хотел было рассказать, как они со школой ходили на разбивку приморского сада, но девочка, не слушая его, продолжала:

— А тут еще пионерская организация, будьте любезны, на уборку колосков вызывает! Прямо не знаю, как и управиться!

Она говорила, подражая кому-то из взрослых, наверное матери, с некоторым как бы раздражением на свою занятость, на тысячи обступивших ее дел, но в то же время явно гордясь тем, что она такая незаменимая.

— А тут Яшка Бабенчиков вызов мне через «стенновку» сделал — на шесть кило колосков. Ну, вы хотите верьте, хотите нет, а я шести кило за все лето не соберу. У нас так чисто убирают, прямо на удивление…

Она приготовилась рассказать еще что-то, но Сергей прервал ее. Девочка ему, в общем, понравилась, и чтобы закрепить знакомство, он спросил:

— Тебя как зовут?

— Меня? — удивилась она. — Зина, — и кокетливо улыбнулась, почувствовав в его вопросе интерес к себе. — А фамилия наша знаете какая? Чумаковы. А хата наша — вот она, номер четырнадцатый, самый центр.

Вдали послышался голос отца.

— Ну, пока до свиданья, — как можно решительнее произнес Сергей. Ему совсем не хотелось, чтобы о его новом знакомстве стало сразу известно отцу.

— До свиданья пока, — ответила Зина, продолжая стоять у крыла и почесывать левой ступней правую голень.

— Люди добрые, спите? — издали крикнул отец.

— Нет. Я дежурю, папа. Мне тут одна девочка воду принесла, — я думал, может подольем в радиатор… Вот ведро, — скрывая некоторое смущение перед отцом, скороговоркой доложил Сергей.

— Ты, я вижу, сынок, тут без меня не растерялся, — сказал отец, не без удивления разглядывая Зину и одновременно гулко сося воду из ведра, поднесенного им к самым губам. — Ффу!.. Правильная установка. Здравствуй, хозяюшка!

— Какая же я хозяюшка, я просто девочка! — ответила Зина Чумакова. — А вот ваш мальчик, знаете, мне даже свою фамилию не сказал, а про меня спрашивал.

— Что ж ты, сынок, не представился?

— Да ну! — Сергей стеснялся девочек, знакомых среди них у него никогда не было. — Еще представляться… Ну, Сережа я… Емельянов… пожалуйста.

Отец, залив воду, распорядился будить водителей. Тут Зина поняла, что сейчас уже не до нее.

— Пойду и я своих будить, — сказала она, зевая. — А ты, мальчик, завтра приходи с нами колоски собирать.

Сергей не решился вслух ответить ей.

«Колоски еще собирать! — подумал он недовольно, хотя, в сущности, ничего не имел против того, чтобы пойти с ребятами на сбор колосков. — У меня своей работы хватит». Он услышал, как отец крикнул Чумаковой:

— А ты зайди за ним, хозяюшка! Он же новый у вас, не найдет ничего.

— Как с хатой приберусь, зайду, — тоненько донеслось издали.

Водители просыпались нехотя.

— Хорошо бы еще часиков шесть поработать над собой, — хрустя суставами и гулко зевая и отплевываясь, бурчал Вольтановский. — Что там, Андрей, какие новости?

Отец наскоро объяснил, что вся их колонна остается в здешнем колхозе, что тут плохо с транспортом, а урожай гигантский, и завтра начнут сдавать первый хлеб.

— Значит, будет гонка, — сокрушенно заметил Еремушкин. — Нет тяжелее — первым хлеб возить.

Включив фары и сразу далеко осветив спящую сельскую улицу, машины тронулись к току, где предполагалось переспать до утра. Когда машины, поднявшись на косогор, свернули к току и свет фар блеснул на лицах работающих у веялки девушек, раздались голоса:

— Браво, шоферы! Спасибо! — и кто-то захлопал в ладоши.

На ворохе соломы была уже разостлана длинная клетчатая клеенка, и две молодые колхозницы при свете нескольких «летучих мышей» расставляли на ней съестное. Россыпью лежали дыни, помидоры, лук и чеснок, в тарелках — творог, в баночках — мед; сейчас расставляли сковородки с яичницей.

Председатель колхоза, тучный человек с узко прищуренными и оттого все время будто улыбающимися глазами, усаживал гостей:

— Дружней, ребята, дружней! На обеде все соседи!.. Муся, Пашенька, что ж вы? Приглашайте! Берите бразды управления!