Зоя Журавлева - Выход из Случая

Нет, не мог он ее сдать чужим людям, тут чужие наразбирают. Он, конечно, свой! А если б утром не встретил? Но встретил же! Соне бы можно. Предупредить, чтоб подержала пока на станции. Но Соню-то зачем путать? И Светку. В свои противоуставные действия…

Усмехнулся.

Головану теперь полегчает. Голован сегодня без прав, я — завтра. Как только сдам донесение: кого вез в кабине, зачем, почему отпустил. Вот и вышла компания Головану.

14.21

В дежурке на станции «Чернореченская» уборщица производственных помещений Скворцова, немигуче уставясь в лицо дежурной Матвеевой, говорила сейчас:

— Я ведь ее заметила. У стенки стоит. Ну, жди — думаю. И дождались!

— Почему он ее не высадил-то?

Ожил селектор голосом диспетчера Комаровой:

— «Чернореченская», какой проследовал по второму пути?

— Тридцать первый…

— Долго у вас стоял. Задержали?

— Нет вроде, диспетчер. По графику…

— Лучше следите за графиком, «Чернореченская». Минуту пятнадцать от вас повез.

— Понятно, диспетчер.

Дверь распахнулась, впустила начальника станции.

— Что тут у нас? Я на контроле была. Пассажиры с наклона идут, жу-жу-жу, такие все возбужденные. Потом Зубкова снизу звонит — мол, пассажирка кинулась по второму пути…

— А Зубковой все всласть, — сказала Скворцоза. — Она уж звонит!

— Было, Светлана Павловна, — кивнула дежурная.

— Ничего, не зарезали, чай…

— А где же она? Почему не сдали в пикет?

— И след простыл, — сказала Скворцова. — Сбежала!

— Как это — сбежала? Не смогли задержать?

— Разве удержишь! Как тигра — фыр! фыр! Уже нет.

— Странно, — сказала начальник. — Виктору надо было свистеть. У него бы уж не сбежала. А какой машинист?

— Какой?! — Скворцова блеснула глазами, горячими, будто угли. — Зеленый да синий. Какой машинист бывает, когда под него кидаются?!

— Машинист, Светлана Павловна, — Комаров, — сказала дежурная.

14.26

Горячий день, почти летний…

Вахтер вылез из своей будки, наблюдал теперь за лягушкой, которая пригрелась на бетонной плите дорожки. Загорает тоже, зеленое пучило. Ишь, растянула лапы. Вахтер шуганул ее прутиком. Лягушка подпрыгнула, просвистела мимо руки, как снаряд, влетела в канаву, обдав вахтера прохладными — с зеленью — брызгами. Кряхтя, он присел на корточки возле канавы — глядеть, где вынырнет. Нет, не выныривает, глаза-ухи…

Мимо, от депо к станции «Новоселки», протопали двое. Сухонький, легкий. Новый начальник тяги, забыл фамилию. И тяжелый, большой. Этот кивнул — Матвеев, зам по эксплуатации. Тут пропуск нечего спрашивать, люди известные.

Солнце прямо палило. Молодая трава густо лезла между бетонными плитами и будто раздвигала бетон своей силой.

— Вам же можно не ехать, Гурий Степаныч, — сказал Долгополов. — Шалай же поехал.

— Это я еще не дорос — за спину Шалаю прятаться, — усмехнулся зам по эксплуатации. — Проезд у меня бесплатный, проеду.

— Самолюбие… — сам себе сказал Долгополов.

От излишнего любопытства говорил он иногда лишнее и знал это за собой, так что ответа не требовалось.

— Точно, — кивнул вдруг зам по эксплуатации. — У нас в депо все такие — плюнешь, не глядя, а в самолюбие попадешь. Вы меня ведь снимать приехали? И приказ в кармане. Чего ж промолчали?

— С чем приехал, с тем и уехал, — отшутился Долгополов.

Они поднимались уже по служебной лестнице на станцию «Новоселки».

Молодая полногрудая женщина, с круглым лицом и неожиданными на этом круглом лице вдруг раскосыми, словно летящими и потому, наверное, тревожными и будто тревожащими глазами, метнулась навстречу:

— Гурий Степаныч, можно тебя?!

— Извините, — хмуро кивнул Долгополову зам по эксплуатации. — Жена…

— Пожалуйста. Я уехал.

Долгополов шел уже по платформе, унося в себе этот тревожно-летящий раскосый взгляд на круглом лице, невольно сопоставляя их рядом — ее и Матвеева, что же там общего, чего она в нем нашла? С любопытством поймал себя на этой простенькой мысли среднего обывателя. Хмыкнул. «Значит, нашла, — остановил сам себя. — Тебе-то какое дело?»

Состав будто ждал его. Долгополов вошел в вагон.

Машинист Голован, который был уже возле двери в тот же салон, отшатнулся и быстро пошел вперед вдоль состава — вроде с делом. Или просто гуляет. Хоть навряд ли начальник Службы знает Голована в лицо. Наверняка даже — нет. После сегодняшнего «ковра» разве только запомнит. Но тогда Голован не будет уже машинист, спасибо сопляку Федьке. А пока что машинист Голован просто не хотел ехать в одном вагоне с начальством. С Шалаем не захотел. С этим — тем более. Сегодня начальства тут набралось, как гвоздей в сапог. Кураев шныряет. Уехал. Длинный этот, который из многотиражки, тоже зачем-то тут. Тоже вынюхивает незнамо чего…

Состав с Долгополовым наконец отошел.

Ладно, на следующем…

14.26

Мимо контроля на станции «Новоселки» тихо, даже пугливо, прошел бледный ушастый мальчик лет восьми-девяти. С хозяйственной сумкой, которую он прижимал к себе тоже как-то пугливо.

— Постой. Ты с кем?

Даже вздрогнул, до чего же пугливый.

— Со мной он, со мной! — крикнула от дальнего АКЛ хрупкая пожилая женщина с черной кошелкой.

— Гляжу — он вроде боится, — контролер улыбнулась. — Думаю, вдруг один, потерялся, мало ли что.

— Нет, со мной. Он у меня молодец!

Какое там — молодец. Так и кинулся к женщине. Вцепился в кошелку. Хорошо, если не яйца, — побьет.

— Бабушка, а Маврик не задохнется? Давай откроем немножко!

— Ничего с ним не будет, не барин, — смеялась Ольга Сидоровна, отнимая от Антона кошелку. — Мы же так с тобой не доедем. Нас выставят.

— Я только щелочку сделаю…

— Вон, гляди, дежурная уже обернулась. Нет, ты нас выдашь! Знаешь, что? Давай лучше пока играть в такую игру — будто Маврика нет, чтоб никто даже не подумал, что он тут, в кошелке. Ну, сможешь?

— Всю дорогу? — огорчился Антон.

— Ну, не всю, — сжалилась Ольга Сидоровна. — Вон, гляди на схему: «Новоселки», «Парковая», «Площадь Свободы», «Чернореченская». Давай — до «Чернореченской», ладно?

— А там уже выходить?

— Нет, еще потом одна остановка. На «Лиговке» выходить, гляди!

— А черепаху можно в вагоне вынуть?

— Черепаху можно, но Маврика — будто нет. Понял?

— Пошли садиться, — заторопился Антон.

Но поезд уже отходил у них на глазах.

— На следующем, — сказала Ольга Сидоровна.

14.29

Состав машиниста Комарова — тридцать первый маршрут — производил высадку пассажиров на конечной станции «Новоселки».

Комаров вышел на переходной мостик, уступил кабину маневровому, мимолетно сжал ему руку. Пошел вперед по переходному, между двумя поездами, выстави локоть — коснешься. Поезда вдруг тронулись одновременно, только в разные стороны, как им и надо. Разбегаясь быстро и плавно. Скользя. Будто разрывая вокруг Комарова замкнутое дотоле пространство, узкий и твердый переходной мостик.