Николай Дементьев - Какого цвета небо

Я так задумался, что даже не слышал толком тост Веселова: Татьяна чуть толкнула меня локтем, я встал, держа рюмку, чокнулся с ним. И, только увидев его лицо, глаза, вспомнил: Веселов говорил умно и весело, доброжелательно и почему-то слегка грустно. И вот еще что порадовало меня: за столом сидели разные люди, девушек Борисова и Фили я вообще до этого не видел, а со всеми сидящими чувствовал себя по-родному просто. И снова подумал: какая же хорошая семья – эти Ермаковы! Действительно «пара дорогая»: двое – как один. И у дяди Феди с Клавдией Георгиевной такая же семья, и у Игната Прохорыча с Марией Александровной, хотя и по-прежнему чуть смущается она, поглядывает искоса и влюбленно на мужа. А тот сидит за столом, большой и умный, красивый и сильный, улыбается слегка ей в ответ… Вот и у нас с Татьяной должно быть точно так же. Должно и будет!

Вить-Вить встал, держа рюмку, посмотрел на меня, на Татьяну.

– А я хочу предложить тост за Валентину Ивановну!… Когда-то, давным-давно, месяца три назад, Иван сказал мне: «Семья – это все-таки двое…» Помню-помню твое глубокомысленное замечание, и у меня память есть, не только у тебя. Валентины Ивановны хватало не только вот на Ивана, но и на нашу семью хватало Валентины Ивановны! Прошу всех почтить ее память… – Все встали, а он сказал еще: – Федор Кузьмич говорил о равновесии получения-отдачи, сказал, что ребята и в кредит жизни сейчас уже дают. Вот я и предлагаю – за Валентину Ивановну, за щедрость отдачи! – чокнулся сначала с Зиной, а потом и со всеми.

Так мне радостно было, что из всех других тостов я как-то почти ничего не запомнил. Девушки целовали нас с Татьяной, Филя непрерывно «снимал» что-нибудь с наших плеч, а Борисов включил магнитофон.

Я дождался, пока отгремит музыка, поглядел на Татьяну, встал:

– Спасибо вам большое, что пришли, что оказалась у нас с Татьяной… настоящая свадьба! Спасибо за ваши слова, за память о маме… Перехвалили вы нас, конечно, насчет кредита жизни… Ну, у нас с Татьяной еще время впереди есть, отработаем ваш аванс! – и ничего я больше сказать не мог.

– Вот молодцы, что пришли! – неожиданно услышал я веселый голос Татьяны из прихожей; когда же она вышла из комнаты?

Посмотрел на всех, они будто не слышали слов Татьяны, разговаривали и смеялись. Встал потихоньку, пошел в прихожую. Там раздевались Лена, Венка, Гусь с Лямкой. Как же они-то узнали про свадьбу?…

– Поздравляю тебя, Иванушка! – просто сказала Лена и даже не поморщилась, привстала на цыпочки, чмокнула меня в щеку.

Глаза у Венки были совсем черными, как тугие выпуклые сливы. Он молча и крепко пожал мне руку, засмеялся, пошел в комнату. Аннушка по-прежнему была «Царевной-Лямкой», веселой, беззаботной и красивой. Поцеловала меня, глянула на Кешку:

– А мы с тобой, Гусек, уж пир на весь мир закатим, да?…

Гусь кивнул ей. Так и чувствовалась в нем солидная степенность. По-своему рассудительно спросил:

– Молодая молодому сюрприз устроила? Татьяна позвонила нам, пригласила, вот мы и пришли.

– Ну, спасибо, Кешка, спасибо!

За столом потеснились, Татьяна представила наших одноклассников. Кое-кто, я видел, узнал их, хотя и давным-давно мы были на практике на заводе. Ребята уселись. Клавдия Георгиевна тотчас стала накладывать на их тарелки еду, Екатерина Евгеньевна и Зина помогали ей. Вить-Вить наливал ребятам в рюмки вино.

Сначала ребята выпили за нас с Татьяной, потом – за маму, это уже был тост Гуся и Лены. И я слышал, как хорошо, спокойно и чуть грустно вспоминали Игнат Прохорыч и Мария Александровна свою молодость. И мне тоже было печально, и так жалко, что мамы нет сейчас с нами!

Опомнился только, когда услышал голос Аннушки:

– Танцевать! Танцевать! – Она схватила девушек Фили и Борисова за руки, потащила в нашу с Татьяной комнату.

«Идите и вы с Таней, идите!» – кивнула мне Клавдия Георгиевна.

Я послушно взял Татьяну за руку, и мы тоже стали танцевать. Впервые в жизни мы с ней танцевали! Ведь на школьных вечерах я никак не мог решиться пригласить ее, хоть мне всегда и хотелось этого. Теперь я знаю, что и ей хотелось тогда, чтобы я пригласил ее…

Вот оно какое, оказывается, – счастье!

Иногда, выходя с Татьяной после смены с завода, мы стали замечать, что Венкина, точнее – Павла Павловича, «Волга» стоит неподалеку от проходной. И сам Венка – за рулем. Заинтересовало меня, почему Венкина машина стала попадаться на нашем пути.

Татьяне почему-то надо было обязательно пройти мимо его машины, любезнейшим образом поздороваться с Венкой. Сначала он тоже здоровался, кивал и мне. Потом стал предлагать подвезти нас с Татьяной домой. Она каждый раз отказывалась, но при этом как-то странно поглядывала на меня… На лекциях Лямина почему-то вспоминалось мне, что Татьяна давным-давно вместе с Венкой готовилась к вступительным экзаменам на даче Дмитриевых.

И однажды, вернувшись из института, я застал Татьяну дружески беседующей с Венкой по телефону. Помыл руки, сел в кухне ужинать. Трубка телефона у Соломиных на длинном проводе, поэтому Татьяна отошла от аппарата, встала в дверях кухни и, разговаривая, следила за моей реакцией. Я даже отодвинул тарелку с едой, закурил. Курить я начал в день похорон мамы. Получилось это как-то незаметно, почти непроизвольно. Просто оказалось вдруг, что я курю, будто курил и раньше. Вежливо распрощавшись с Венкой, Татьяна положила трубку, снова пришла на кухню.

– Интересное представление у нынешней молодежи о супружеской верности!

– Ну, так вот слушай, Отелло, мавр венецианский!… У Дмитриевых что-то случилось, с Венкой случилось, и что-то не совсем красивое. Сначала позвонила Венкина мама Лукерья Петровна, даже плакала, все спрашивала, нельзя ли Вениамину устроиться к нам на завод. И я сказала, что мое место ученика в нашей бригаде свободно.

– А из-за чего она все-таки плакала? – И тут же представил ее плачущее лицо; не впервые ей приходится из-за сыночка плакать.

– Так и не сказала, дала Венке трубку. – Татьяна чуть улыбнулась. – Побеседовала я с Веночкой… Потом трубку взял у него Павел Павлович.

– А он – что?

– Я в двух словах обрисовала Павлу Павловичу обстановку на нашем заводе, и он решил, что Вениамину следует все-таки сначала поработать. Ну, а заключительный этап нашей беседы вы слышали, уважаемый!

Я вместе с Венкой ходил в отдел кадров завода, потом – и тоже вместе с ним – разговаривал в цеху со всеми, кого это касалось. Но происшествие, о котором умолчали и родители Вениамина, и сам он, по-прежнему оставалось неясным, И вот мы с ним встретились в рабочей обстановке цеха. Сначала я даже замигал от растерянности, увидев Венку в робе. Она сидела на нем как-то нескладно, и черный ежик на голове топорщился чересчур франтовато. Протянул ому руку первым. И он – ничего, пожал ее. Вить-Вить сказал: