Сергей Сартаков - Пробитое пулями знамя

И снова они кружились среди холодного чугуна и железа и натыкались на тела расстрелянных. Нет, не она… И это не она…

Да ты видел ли, малец?

Тетя Лиза…

Борис подбежал к ней первым. Порфирий рядом с мальчиком опустился на колени… коснулся ладонью ее лица.

Лизавета… Лиза… Ты слышишь меня?

В ее открытых глазах, отражаясь, блестят живые звездочки. А на ресницах — сыпучий иней.

Одна рука у Лизы отброшена наотмашь и зарылась в снег, другая всунута за пазуху, как будто ей хотелось защитить, прикрыть свое сердце. Как раз над ним полушубок прострелен несколькими пулями. Порфирий высвободил Лизину руку и вместе с нею вытянулся промоченный кровью и уже скоробившийся от мороза лоскут красного знамени.

Порфирий спрятал его у себя на груди, встал, поднял Лизу на руки. Вот так он ее второй раз поднимает. Когда-то давно-давно… После свадьбы… Хотела тогда что-то сказать ему и упала без памяти. Чего тогда Лиза ему не сказала? А Порфирий поднял ее и понес. Вот и теперь несет. И все, что теперь уже он скажет ей, Лиза не услышит…

С ним рядом мальчик идет, всхлипывает и дрожит от страха. Зачем он идет? Чужой… Чужой ли? Ведь сын ее?

Малец, ты ступай… к себе домой. Со мной тебе сегодня больше нельзя. — Порфирий шел, тяжело волоча ноги, канавой рассыпая снег. — Ты ступай. А к тебе я после сам приду. Приду обязательно… — Он оглянулся. Позади снежное поле с телами расстрелянных, за ним пустырь, черные, без лучика света, дома. — Боишься? Ты не бойся…

Жалко мне… тетю Лизу…

Матерью называй…

Порфирий пошел быстро, как мог, сжимая зубы, чтобы не закричать. Он шел и видел впереди опять только одно: в черном небе красный огонек семафора. А за ним вокруг себя — морозный серый чад, словно чугунной плитой притиснувший землю.

Его тянуло в этот мрак. Уйти еще за семафор, далеко-далеко, где даже звезды не будут светить, и там остаться…

Но, приглушенный расстоянием, за спиной у него ударил короткий залп. А минуту спустя — еще один выстрел. Порфирий вздрогнул, поднял голову. Красный огонек семафора горел у него уже позади. Кругом черно. Но влево, возвышаясь над затянутыми морозным туманом полями, могучей цепью вытянулись отроги Саян со светлыми даже в ночи вершинами.

Товарищи на заимке ждут. Только он один знает дорогу в Саяны. Неизвестно, кого еще сейчас расстреляли. И могут расстрелять еще, если он опоздает. Рабочее знамя лежит у него на груди. И Лиза смотрит ему в глаза своими открытыми глазами, в которых блестят живые звездочки.

Идти ему надо к товарищам.

1950–1954