Ильяс Эфендиев - Повесть о Сарыкейнек и Валехе

Но она рассмеялась в ответ и потянула меня за руку:

- Вставай, пошли... - И шепотом, чтобы никто не услышал, добавила: - Сокол мой! На улице я спросил:

- Хочешь отдохнуть?

- Устал?

- Нет.

- И я. В такую ясную погоду лучше погулять.

Выйдя из поселка, пошли к реке. Солнце опускалось за снежную вершину; яркие маки, зеленые травы, колышущиеся от легкого ветерка, радовали глаз. А рядом была Сарыкейнек. Мы слышали дыхание друг друга. Внезапно я, повторив нашу обычную шутку, поднял на руки Сарыкейнек и побежал к реке. Я ощущал под рукой ее гибкое тело. Добежав до реки, опустил ее на землю. Она, смеясь, раскинулась на траве. Я осторожно лег рядом и стал целовать ее, забыв обо всем на свете. Все окружающее как бы отодвинулось, уплыло куда-то вдаль.

Переборов себя, вскочил на ноги. Приоткрыв глаза, она посмотрела на меня, зажмурилась, как от яркого света, и широко улыбнулась мне.

Солнце село. Полная тайн вечерняя мгла сомкнулась вокруг нас. В эти предвечерние часы по особенному остро ощущаешь свою малость, зависимость от природы и в то же время углубляешься в себя, в свой мир.

На реке на разные голоса заквакали лягушки... Мне сделалось как-то одиноко. Как в детстве, когда меня укладывали спать еще мои отец и мать, которых я помнил смутно, - и я засыпал один в комнате под пение лягушек.

- Смотри, звездочка упала! - воскликнула Сарыкейнек.

- А вон, гляди, что-то движется. Ночной самолет или, быть может, спутник. Хотя нет, не самолет, у того сигнальные огни разноцветные мигают. Спутник... Ты бы полетела со мной в космос?

- Хм, вот еще...

- Шутки шутками, а ведь недалеко то время, когда люди будут летать на Венеру, Марс.

- Пока это произойдет, нам стукнет много-много лет, - ответила Сарыкейнек и сгорбилась, изображая глубокую старушку. - И никто нас в космос не возьмет.

- А я вот верю, что мне удастся полететь туда, - сказал я, глядя в ночное небо.

Мы слышали, читали о многих чудесах двадцатого века. И этот мир, мир науки, казался нам сказкой...

В глубине души, признаться, мне иногда стыдно перед Сарыкейнек за то, что до сих пор я ничему другому не научился, кроме как крутить баранку. Время от времени меня мучит острое желание учиться дальше, заново начать жизнь, заняться чем-то другим... Чем? Сам не знаю. Но разве это справедливо - жить в одно время с инженерами и учеными, строящими космические корабли, и ничего за душой не иметь, кроме шоферских прав... Однажды к нам приехал лектор из общества "Знание". И, глядя на то, как Сарыкейнек жадно слушает его рассказ о достижениях современной науки, я, признаться, ревновал ее. К парню? Нет, к науке.

Конечно, и наша работа нужна. В жаркий ли день, когда солнце печет так, что нечем дышать, в зимнюю ли стужу, когда метель бьется в ветровое стекло, мы гоняем наши машины на карьер и на железнодорожную станцию, возим камни, доски, песок, строим дома, работаем в поте лица. Во имя дальнейшего роста могущества и богатства нашей Родины. Взамен нас бесплатно учат, лечат, выделяют нам в построенных нами же домах квартиры, помогают отдохнуть полноценно... Это ли не - по большому государственному счету - то "равновесие добра", о котором говорил наш учитель Фикрет?! Причем добра бескорыстного, ибо все мы работаем в поте лица, а квартиры или, скажем, бесплатные путевки в санаторий получают те, кто нуждается в этом больше всех...

А еще учитель Фикрет говорил: не прощайте дурных поступков, зло должно быть наказано. Вот уж что правда, то правда! Безнаказанность и неблагодарность - родные сестры. Если по собственному благородству или недальновидности ты прощаешь кому-то дурной поступок, не жди благодарности. При первой же возможности этот дурной человек, приняв твою доброту за слабость, всадит тебе нож в спину! А сколько вреда он может причинить другим людям!

Нет, дурных поступков не следует прощать. Жалости здесь не место. Со злом надо бороться. Бороться активно...

Иной раз мне кажется: именно в этой сфере - сфере общественного порядка мне следует искать применение своим силам, а не в области техники... Впрочем, чего это я размечтался? Пока рано обо всем этом говорить. Пока нам с Сарыкейнек надо получить крышу над головой. Сыграть свадьбу! А учеба... учеба от нас никуда не денется!

Глава пятая

ЗАДУМАННАЯ ДАЛЬНЯЯ ПОЕЗДКА ПРИВОДИТ НАС... В СЕЛО НЕПОДАЛЕКУ. ДЕДУШКА ГАДИРХАН

Нам давно хотелось повидать мир. Взять отпуск и съездить для начала в Баку, а оттуда в Москву.

Собираясь в дорогу, мы прикинули, что в первую очередь хотели повидать...

В Баку мы уже были. Правда, недолго. И еще успеем побывать - в праздники. Скажем, в мае, когда выпадает подряд несколько выходных дней. До Баку ехать-то - всего одна ночь в поезде... Потому мы решили в Баку не задерживаться, и весь отпуск посвятить Москве.

К автобусной станции в райцентре нас подбросил Сарвар. Молоденькая девушка, сидевшая в кассе, глянула сначала на Сарыкейнек, а потом на меня и, почему-то улыбнувшись, сообщила:

- А автобус на Баку только через два часа будет. Мы потоптались возле кассы, посидели на скамейке, потом я сказал Сарвару:

- Ты вот что... Поезжай. Чего тебе тут торчать, время терять зря...

А Сарыкейнек поддакнула:

- Верно. - И улыбнулась. - Небось рейса два бы уже на карьер сделал!

- Никуда карьер от меня не денется, - возразил Сарвар, но вскоре поднялся. - Ладно. Хотел дождаться. .. Ну, счастливо! - Он пожал нам руки, и вот уже его самосвал свернул с асфальтированной дороги и прытко понесся по проселку, поднимая за собой клубы пыли. . .

Сарыкейнек часто рассказывала мне о своем родном селе, в котором - в отличие от меня, попавшего в детдом совсем маленьким, - она прожила до семи лет. Это были, как она говорила, самые счастливые ее годы. "А что же сейчас?" - прерывал я ее. "Сейчас я тоже счастлива",- отвечала Сарыкейнек. Признаться, я немножко ревновал любимую к ее счастливому детству, которого сам был лишен, к ее родному селу. . .

- А знаешь что, - неожиданно для самого себя предложил я, - давай на пару деньков заедем к тебе, а? Твоего дедушку Гадирхана навестим.

- Ты это серьезно? - недоверчиво спросила Сарыкейнек. - Какой ты у меня молодец! ..

... Дорога была ровная, непыльная, автобус шел неторопливо, словно бы давая нам возможность полюбоваться мелькающим за окнами пейзажем. Вдоль дороги тянулись узкие - по склонам гор - поля. Ячмень уже был убран. Теперь убирали пшеницу. На телеграфных проводах сидели сытые в эту пору года ленивые вороны, смотрели в подернутую дымкой даль. Но вот автобус, натужно взвыв, стал подниматься вверх, в горы. Желтые -пшеничные поля сменились сочной зеленью горных лугов, здесь и там подсвеченной крапинками цветов. В раскрытые окна ворвался чистый, душистый воздух гор...

Радость стучала в сердце. Я то и дело оглядывался на Сарыкейнек, наши взгляды встречались, и я видел, что такое же чувство испытывает и она. Все окружающее было неотделимо от моей Сарыкейнек, как и она была неотделима от этих гор, долин, лугов. На миг я представил свою жизнь без Сарыкейнек, и вмиг все потускнело. Нет, тысячу раз нет! Для меня без Сарыкейнек жизни нет!... Все в автобусе - старые и молодые - казались мне красивыми, мужественными, добрыми. На их лицах я читал симпатию к нам. У нас с Сарыкейнек, вы скажете, нет родных? Неправда. Вот же они, смотрите, сколько их! Весь автобус...