Виктор Конецкий - Tom 5. Вчерашние заботы

— Присутственное!

— Перейдите на шестой канал! — просит «Комилес». Это означает, что говорящий хотел бы, чтобы разговор не слушали лишние. На судах каравана постоянно включен шестнадцатый канал «Корабля» и второй канал «Акации» (последний для связи с самолетами). Именно потому, что кто-то просит перейти на шестой канал, все вахтенные штурмана немедленно тоже переходят на него — интересно же!

— Когда будет осуществляться передача к нам на борт писателя Симонова? — Это старпом «Комилеса» спрашивает уже на шестом канале. Вокруг плачет на одинокие льдины дождь и сально тускнеет между льдин стылая вода моря Лаптевых.

«Пономарев»:

— А у вас какое время?

«Комилес» не остается в долгу и потому брюзгливо сообщает:

— Присутственное!

«Пономарев»:

— Вот встанет писатель, позавтракает. И передадим его вам часиков в восемь по Москве.

— Так. Ясно. А скажите, пожалуйста, как вы у себя решили с ним жилищный вопрос?

— Он один живет, а жена с дочерью вместе в другой каюте.

— А она кто?

— Дочь генерала Жадова.

— Я о профессии.

— Вроде бы искусствовед.

— А скажите, это, ну, как, вообще-то, рюмку принимает?

— Нормально принимает. На Диксоне, конечно, устроили встречу, и он принял рюмку, а так не пьет.

— А чего он главным образом пьет?

— Чай. Чай сам заваривает.

— Ага, ясно, а возраст дочери сообщите, пожалуйста.

— У вас женихи, что ли, есть? Восемнадцать лет.

— А что про нее еще можете сообщить?

— Жилплощадь у нее в Москве хорошая.

— Что в питание надо? Диеты у них у кого есть? От чего воздерживаются?

— Завтрак по его просьбе. И вот овсянку…

— А в отношении воздержания диетического?

— Нет, они никто не воздерживаются.

— Так, хорошо, а что вы про овсянку?

— Утром овсянку любит. Не ананасы, а кашу. Есть такая каша, слышали?

— Ага, так, ясно, понял. Ну, а что еще посоветуете? Чтобы готовым быть, а?

— Ничего. Просто он держится, и жена очаровательная.

— Скажите, а он про что пишет-то?

— Дневники военные пишет, про нас не пишет. Хочет сам на восток пройти, а на запад оператора телевидения послать, чтобы уже про моряков по его советам снимали…

— Так. А он сам куда потом?

— После короткого отдыха в Москве полетит в Испанию. Работает по шесть — восемь часов. Говорит, нигде так хорошо ему не писалось. Не беспокоит никто: ни издатели, ни корреспонденты, ни избиратели.

— А куда он избран?

— Думаю, он пока еще только в американский сенат не выбран.

— Ага. Вас понял. Большое спасибо.

Щелк, щелк, щелк… — суда каравана возвращаются на шестнадцатый канал. Кто-то из радистов так заинтриговался, что зазевался, не принял прогноз, получил взбучку от капитана и теперь просит свободного коллегу повторить прогноз. Помогает коллеге маркони с «Перовской» — голосок тоненький, совсем юный, вероятно практикант, но пытается солидничать:

— От двенадцати ноль-ноль до ноль четыре Москвы северо-восточной, юго-восточной частях моря Лаптевых, заливе Буорхая, проливах Санникова и Лаптева ожидается туман, видимость менее тысячи метров. Тикси-погода. Как поняли?

— Спасибо, понял…

Три часа сорок пять минут ночи, и в нашей рубке раздается абсолютно натуральный, чуть сонный, но уже победительный, вызывающий кукарек петуха — полнейшая иллюзия предутренней деревни, и петух-передовик орет, а потом хлопает крыльями и сваливается с насеста.

Это матрос первого класса Андрей Рублев приветствует близкий конец вахты — до сдачи пятнадцать минут. Одновременно крик петуха обозначает просьбу к вахтенному штурману стать на руль, а его, Андрея Рублева, отпустить на парочку минут в низы будить смену.

Хлопанье крыльев он имитирует не примитивным хлопаньем себя по бокам, например, а падение петуха с насеста не банальным притоптыванием сапога — нет! До такого примитивизма наш Рублев никогда не опускается. Все изображается только при помощи языка, губ, глотки и черт знает еще чего, но сам «петух» неподвижно застыл у рулевого устройства и глядит вперед, ни на секунду не ослабляя внимания и даже не смахивая пот со лба.

— Вот зверь! — говорит Дмитрий Александрович не без восхищения, становится сзади и левее «петуха» и с полминутки присматривается к пейзажу впереди по курсу с точки зрения рулевого, потом перенимает руль в свои руки.

«Петух» радостно блеет веселенькой козочкой и сматывается с мостика.

Конечно, таланты Рублева врожденные, но проявились они после того, как он некоторое время работал в зоопарке. Отпуск оказался чересчур длинным, деньги он промотал и вместе с дружком нанялся в зоопарк подработать. Дружок — звериным поваром, а он — его помогалой. Оголодали ребята, вероятно, к этому моменту здорово. Потому что уже в первое утро звериный кок задумался: зачем это крокодилу надо кашу на молоке варить, кроме всякого мяса и рыбьего жира? Кто ему на воле кашу варит? Никто не варит! Ну, кто будет в Африке крокодилу этому кашу варить? Взяли сами и выпили молоко.

В обед выясняется, что белым медведям положены кроме мяса и рыбы еще и яблоки с морковью. Полное хамство! Яблоки — белому медведю! Может, ему и бананы подавать? Сожрали по яблочку сами.

К ужину отхватили от львиного рациона кусочек посочнее и соорудили нормальный шашлык.

Короче говоря, во-первых, надо самому слышать, как Рублев возмущается всем этим звериным баловством; а во-вторых, через неделю дружочков оттуда, ясное дело, с позором выгнали. Но за эту неделю он и обнаружил в себе талант звериного имитатора. Так что наш Рублев вышел из зоосадной истории чем-то даже обогащенный. А дружок его так потом хвастался перед соплавателями отпускным прошлым, что повел целую компанию в Калининграде в зоопарк, был под сильным газом и, перечисляя продукты из рациона белых медведей, положенные полярным существам в условиях жаркого или умеренного климата, свалился в бассейн к медведям. Медведи на него серьезного внимания не обратили, а в отделе кадров — обратили и прихлопнули визу намертво.

Происшедшее Рублев объясняет так:

— Когда мы львиные шашлыки жрали и нас зоотехник накрыл, мы как раз о происхождении человека спорили. Я утверждал, что мы от ленивых обезьян происходим, типа, например, бабуинов. Корешок уперся, как баран, и твердит, что, мол, от шимпанзе или макак. Вот и допрыгался…

А старпом сегодня рассказал, как был на приемке судна в ФРГ, купил дешевое мужское белье. В гостинице обнаружил, что ему дали дорогой женский комплект. Дойдя до этого места рассказа, он захихикал.

— Чего хихикаете? — поинтересовался Саныч, сдавая ему вахту. — Примерили, что ли? Перед зеркалом?

Здесь я тоже хихикнул, ибо представил фигуру нашего морского мерина, нашего плоскозадого Арнольда Тимофеевича в нежном и пенном женском дорогом белье перед зеркалом в гостинице.