Виктор Конецкий - Том 6 Третий лишний

«Ожидается усиление нордового ветра до пяти баллов. Ожидается подход ледокола „Анастас Микоян“. Суда каравана будут выводиться из ледовой перемычки поотрядно. Выводку будем производить, несмотря на темное время. В случае тяжелых аварий экипажам малых рыболовных сейнеров выходить на лед…»

И вот только нынче сподобился узнать, что ледокол-то совершил легендарный фортель. В самый страшный момент войны прорвался, один, без всякого оружия на борту, с Черного моря через Босфор, через Средиземное море (в Эгейском его атаковали немецкие торпедные катера и торпедоносцы), через Атлантику, где кишмя кишели немецкие рейдеры, вокруг Африки на Камчатку, чтобы затем протащить сквозь Арктику на запад отряд кораблей Тихоокеанского флота: лидер эскадренных миноносцев «Баку», эсминцы «Разумный» и «Разъяренный». Эти корабли вошли в состав Северного флота и работали на прикрытие союзных конвоев.

Командовал потенциальным «Варягом» — приказ взорвать и затопить судно в случае безвыходной ситуации, естественно, имелся — капитан второго ранга Сергеев. Об этом человеке можно и должно написать суперприключенческий роман: бойцом морского отряда участвует в разгроме Колчака, командиром минного заградителя «Сильный» участвует в высадке десанта во время конфликта с белокитайцами на КВЖД; почетное оружие, полученное из рук Блюхера; командование флотилией испанских эсминцев под именем дона Корнели Гуардия Лопес в тридцать седьмом и фантастический по дерзости, хитрости и удачливости рейс «Микояна»…

Одним из матросиков на ледоколе тогда был Диомидов.

Вот какие сказки услышали цветочки на самой вершине острова Гран-Канария. Только все это не сказки, а быль. Из были же, как указывает мудрый Даль, слова не выкинешь.

Удивительно море перекрещивает судьбы людей, кораблей. К таким перекрещениям не привыкнуть.

На эскадренном миноносце «Разъяренный» мы мичманами проходили стажировку лет тридцать назад. А теперь вот я стоял рядом с человеком, который в разгар мировой войны обогнул планету, чтобы «Разъяренный» оказался в составе Северного флота. И никаких следов былых трудов и былой отчаянности на холеной физиономии!

Я сказал Диомидову, что работал с «Микояном» и стажировался на «Разъяренном» в Ваенге, объелся там зеленой брусникой и угодил с боевого корабля в госпиталь с дизентерией.

— Да. Сплошная мультипликация, — сказал Диомидов.

— Да, — согласился я. — Если смонтировать рядком все, на чем приходится плавать за жизнь, то получится чистая мультипликация…

— Судно знаете, знакомы? — поинтересовался наставник. — Наше?

— Я плавал на однотипном, «Вацлаве Воровском»: три рейса на Джорджес-банку из Мурманска и один в Арктику. А с этим судном знаком, если можно считать знакомством то, что лет десять назад в Дакаре выменял у них мешок манной крупы на гречу и карты побережья Бразилии за копировальную бумагу, — доложил я.

— Как же это они без карт Бразилии оказались? Куда третий помощник смотрел? За такую мультипликацию ему… А гречу обязательно надо в глиняном горшке парить.

Мы покатили обратно на пароход сквозь банановые плантации.

По дороге наставник пытался напеть кочегарскую песенку времен угольного флота (покочегарить Диомидову тоже довелось): Граждане, послушайте меня! Кочегаром это буду я! Две шуровки, две шнуровки, Шкары и кусок бечевки — Вот вся амуниция моя. Ремесло я выбрал — не горюю! С корешком на пару я шурую, Топки чистим, шлак вираем И лопатами втыкаем…

Дальше у Диомидова дело не шло — конец песенки он безнадежно забыл.

А я вдруг вспомнил, что командир «Разъяренного» каждому прибывающему для начала службы мичману говорил: «Мичман, запомните! Я начну с того, что лишу вас иллюзий!» При этом он иногда вставлял в «иллюзию» и три, и четыре, и даже пять «л».

Звучало впечатляюще.

Вечером снялись на Монтевидео.

Бассейн переполнен. Там плюхаются полярники и экипаж — каждые в свое время. Потом жарятся на солнце — экипаж отдельно, полярники отдельно.

Масса мужской и женской плоти с обгоревшими носами.

Я задумался над обнаженной натурой, имея в виду ответить на один из сложнейших вопросов века: почему мужчины умирают значительно раньше подруг?

Когда женщины не курили, не пили, не летали в космос и не таскали шпалы, этот феномен объяснялся довольно просто. А нынче?

Так вот.

Во все прошлые века среднестатистический мужчина испытывал соблазн блуда в тысячи раз меньше, нежели сегодня, когда каждую минуту тебе показывают молодое женское — или в бассейне, или по ТВ, или в кино и журнале. И мужчине ничего не остается, как только сравнивать и сравнивать это молодое женское со старой женой.

Вот и живите до восьмидесяти лет!

Это какие же надо нервы иметь? И при этом еще надо учитывать, что у каждого самого замухристенького мужичонки нервы абсолютно уникальные.

Жены в сути своей одинаковы. Только у каждой свой гарнир. Мужья в сути своей все разные, а гарнир у них одинаковый, однообразный.

Старпом сегодня:

— Люблю определяться по небесным телам, потому что секстан происходит от слова «секс», а каждое небесное тело напоминает женское.

Со старпомом и вторым помощником установились веселые отношения.

Витя Мышкеев полон цинизма и юмора. Игорь ему подражает и в него влюблен.

Витя обладает мгновенной импровизационной способностью пристегивать к высказываниям собеседника неожиданный и смешной хвостик, этакий прицеп словоблудия.

Сыграли пожарную тревогу. Условно горит ресторан «Атлантика». Аварийная партия топчется в коридоре. Я говорю: «Вперед, ребята!» Витя добавляет во всю мощь иерихонской глотки: «На винные погреба!» Звучит очень баррикадно-воодушевляюще. А так как я смешлив, то несолидно прыскаю. Когда я в обществе этих молодых ребят, то забываю о возрасте и своем положении и играю в их игрушки, что выглядит, надо думать, достаточно глупо. И вызывает поэтому у Юрия Ивановича холодный прищур в мою сторону.

Образцы высказываний старшего помощника:

— Идет, гудет зеленый змий! — говорит Витя Мышкеев, вытаскивая из-за пазухи бутылку нарзана.

— Когда я уронил на профессора крышку гроба, покойник вздрогнул и перекосился, — заканчивает Витя новеллу о знаменитом ученом, авторе мореходных таблиц, в похоронах которого, еще будучи курсантом, он принимал участие…

— Ты за что здесь сумасшедшие деньги получаешь? — спрашивает старший помощник капитана молоденького матросика, который забыл вытряхнуть пепельницу в ходовой рубке перед сдачей вахты…

Старпом и второй — широко начитанные мужчины, со своими независимыми и резкими литературными суждениями, пристрастиями, вкусами. И тот и другой полагают роман Конрада «Лорд Джим» одной из самых перехваленных книг мира. Это мне лампадным маслом по душе, ибо я давно удивляюсь мировой популярности «Лорда». Каких только психологических ошибок, неточностей, чуши там не нагорожено! И даже никак невозможно винить за это переводчика…