Виктор Конецкий - Дополнительный том. Лети, корабль!

Инцидент был улажен. Ибо впервые в истории советской печати «толстый» журнал был вынужден извиниться на своих страницах перед автором. Правда, извинились весьма лукаво, сообщив, что редакции не удалось согласовать с автором необходимые поправки и сокращения «по техническим причинам» (Знамя. 1968, № 3). Разумеется, «купюры» приведены не были [20] Об этом см.: Кацева Е. Мой личный военный трофей // Знамя. 2002. № 3. С. 164–165. .

Дорогой Виктор Викторович!

Ваше письмо пришло через несколько минут после того, как я закончил читать Ваш рассказ в «Знамени» («Еще о войне», 1962, № 11. — Т. А.). Мысль о трудностях (творческих, внутренних, неизбежных) очень точно подкрепляется этим рассказом. В чем он нов (для Вас) — его полнота, неторопливость, будничность даже, обыкновенность (ей не мешает роковая случайность, спрятанная в сюжете), и, прежде всего, та психологическая емкость и противоречивость, при которой не так-то просто сказать, кто прав и кто виноват, а, точнее всего, виновата война, создающая такие поля напряжения, такие испытания и такую крутость… не поверил я только одному эпизоду — это когда Мария «впадает в грех». М. б., я и не могу доказать своей мысли, это даже не мысль, а мое чувство — обычно точное, ощущение фальши, легкого пути, «чужого», а не Вашего решения…

В № 11 «Нового мира», как Вы уже, вероятно, знаете, будет напечатана повесть «Один день Ивана Денисовича», которая будет немаловажным этапом стремительного роста нашей литературы. После нее многое, попросту, нельзя будет принимать за литературу.

И все равно в декабре бездарность организует плотную круговую оборону, они ведь даже не понимают внутренней требовательности и степени зрелости многих молодых, которых они все еще готовы снисходительно похлопывать по плечу. Я только сейчас, после доклада познакомился с молодыми москвичами и жить мне стало интереснее и лучше.

Ченоуцан [22] Работал в аппарате ЦК партии; к нему обращался В. Конецкий с просьбой помочь в поисках морской работы. говорил мне, что получил Ваше письмо. Он очень сочувственно отнесся к Вашей идее загранплавания. Вероятно, нужно напомнить ему о письме, дел у него сейчас по горло. Желаю Вам успехов и всяческого добра!

Дружите ли Вы с Пановой? Это редкостный человек и умница.

Жму руку. Ваш Александр Борщаговский. 8 ноября 1962 года.

Дорогой Александр Михайлович!

Получил Ваше письмо с разбором «Еще о войне». Я согласен с Вами в критике самой «встречи». Мне еще и самый конец не нравится. И еще одна слабость есть. Какой-то налет литературности. Особенно в частом повторении «медлительной воды реки». А по психологическому ходу рассказа — я доволен им. Мне трудно даются женщины, потому и тренирую себя сейчас в их писании.

Не попадалась ли Вам на глаза моя «Повесть о радисте Камушкине» в девятом номере «Невы»? Там есть несколько кусков прозы, которые получились, а во всем остальном оправдание у меня только в том, что писал я повесть до 22 съезда. Если прочтете и напишете мне пару строк, то буду весьма благодарен Вам.

«Новый мир» № 11 еще не приходил в Ленинград. Очень обидно читать рецензии на произведение, когда сам его не читал.

Как Вы относитесь к повести В. Максимова в «Октябре»? Второй раз читаю его произведения, и второй раз прекрасный материал и хороший язык портит открытая назидательность. Он строит сюжет на «подобрении» или «прозрении» героя. И делает это слишком открыто. Думаю, что это происходит от недостаточной еще опытности. А пойдет он, мне кажется, далеко, если, конечно, не сопьется.

Водка бушует вокруг двенадцатибалльным штормом. Вот еще трудное и страшное наследство прошедших лет. Оно унесет очень много талантов.

Сегодня получил приглашение на Совещание молодых писателей в Москву. Не знаете ли, когда оно точно начнется? Анкета, которую прилагают к приглашению, чрезвычайно глупая. Ее даже хочется пожевать и выплюнуть. Может, это просто моя особая нелюбовь к анкетам.

Желаю Вам всего славного!

Жму руку. Ваш Виктор Конецкий.

25 ноября 1962 года.

Дорогой Александр Михайлович!

Пишу вам из больницы. Прихватило недугом…

В воздухе опять запахло паленым. Ничего уже месяц целый не делаю. Погода все не устанавливается. Все поздняя осень, деревья черные, небо низкое. Из первого снега больные лепили баб, бабы быстро оплыли. Теперь вместо них лужи.

Порядочных мыслей в голове нет. Все, что Вы говорите о «Камушкине» [23] «Повесть о радисте Камушкине» была опубликована в журнале «Нева» (1962, № 9). , - правильно.

Знаете, у меня к критике странное отношение. Мне кажется, что сам я все знаю о слабых вещах в моем писании. Знаю больше, чем кто-либо другой в мире. Когда я заканчиваю писать, то мне так противно все сделанное, так видны все прорехи, так легко в них ткнуть пальцем, что кажется, весь мир это видит. Но сделать с этими недостатками я ничего не могу. Не хватает таланта и сил. Сложившийся материал уже не поддается исправлению. Понимаете?

Вероятно, надо копить опыт. Мало пишем. Ваши замечания о «Камушкине» равны моим. Сейчас я все читал письма Чехова и рядом с его способностью к работе — все знакомые мне писатели пишут очень мало и в очень узком диапазоне. Диапазон определенных типов и социальных явлений, которые повторяются из произведения в произведение.

Это, конечно, связано еще и с тем, что социального анализа мы боимся; классовых типов, которые сейчас очень взаимно проникли, мы тоже боимся. Т. о. типичность характеров весьма относительна и чаще всего связана только с очередным политическим моментом в жизни общества (внешним).

Отсюда, я думаю, и слабость романов. Рассказ, и главным образом — аморфная, короткая повесть — получается сейчас лучше. Очень заметно это на Тендрякове.

Солженицына я прочел [24] «Один день Ивана Денисовича» был опубликован в журнале «Новый мир» (1962, № 11). . Мне не очень люб сам герой. Есть в нем кое-что из того, что делало возможным на Руси во все века держаться несправедливости. Это хорошо, что такой герой написан. Но дурно, что истолковывают его шиворот-навыворот. Думаю, что духовный идеал Солженицына (в глубинах его души) уходит в религию. Не знаю, может ли она помочь в поисках истины сегодня. Несколько хотелось подчистить ткань повести от русопятства (не в смысле бранных выражений, конечно). Хуже всех написан капранг. Но он же и больше всех нравится мне.