Юрий Рытхэу - Белые снега

— Чукчи, эскимосы, коряки и ламуты еще, — добавил Тэгрын.

— Правильно! — обрадовался Сорокин. — Молодец!

— Вы слышали, что сказал учитель? — взволнованно обратился к ученикам Тэгрын. — Оказывается, кроме нас и эскимосов, коряков и ламутов, в России живет множество других народов. И это потому, что наша страна — очень большая земля. Такая большая, что есть даже жаркие страны, где люди не видят снега и ходят голые…

Сказав это, Тэгрын остановился и взглянул на Сорокина.

— Я сказал, — обратился к нему Тэгрын, — что в нашей стране есть голые люди.

— Какие голые люди? — опешил учитель.

— Раз есть жаркие земли, значит, есть и голые люди, — убежденно произнес Тэгрын. — Я в Петропавловске видел большую книгу о всей земле, о разных народах. Там есть такая картинка — жаркая страна и голые люди под деревьями.

— Я полагаю, в нашей стране голых людей нет, — возразил Сорокин, с тревогой подумав о том, что переводчик может наговорить ученикам все что угодно.

— Почему нет? — не мог успокоиться Тэгрын.

— Ты переводи то, что я говорю, — мягко попросил Сорокин.

Тэгрын молча кивнул.

— Разные народы, которые живут в нашей большой стране, раньше любили драться между собой. Но Советская власть сказала — хватит, надо жить в дружбе, как живут на Чукотке чукчи и эскимосы. Пусть лучше добром берут жен друг у друга, а не уводят силком. И пусть помогают друг другу, особенно на китовой охоте, где одному вельботу или одной байдаре не под силу одолеть морского великана. Так сказали лучшие русские люди, которых называют большевиками…

— Что ты там говоришь о большевиках? — встревожился учитель.

— Я перевожу то, что ты говорил, — ответил Тэгрын. — Я сказал, что лучшие русские люди, которых еще называют большевиками, против вражды между народами.

— Большевики есть не только среди русских, — заметил Сорокин.

— Это правда? Большевиком может стать и эскимос, и коряк? Вы слышали? — Тэгрын обратился к ученикам. — Я тоже могу стать большевиком!

Дальше урок пошел ровнее. Несколько раз Тэгрын прерывал перевод и уточнял, что такое солома и отчего коровы такие нежные, что им надо подстилать еще и сухую траву. Сорокин рассказывал об осеннем поле, о желтых лесах… А за окном бесновался ветер, наметая сугробы, полируя торосы, подступавшие к берегу.

Сорокин видел, как трудно представить ребятам всю широту пашей страны, охватить мысленным взором огромные расстояния от Чукотки до Москвы и Ленинграда. Он понимал, что от него, от Тэгрына, зависит теперь будущее этих ребят.

Сорокин завидовал Тэгрыну — ведь он говорит с ребятами напрямую, его слова доходят до их сердец, его слушают, затаив дыхание. Вон как блестели у них глазенки, когда Тэгрын рассказывал им о России! Да, надо браться за язык, без этого ничего не выйдет. С сегодняшнего дня Сорокин и сам станет учеником. Тэгрын и Пэнкок вызвались помочь ему.

И вот, отпустив ребят, Сорокин и Драбкин уселись за парты.

— С чего начнем? — робко спросил Тэгрын. — Я знаю, как вас зовут, и вы знаете, как нас зовут.

— Давайте начнем с самого простого — как люди знакомятся друг с другом, — предложил Сорокин. — Как будет по-чукотски «здравствуй»?

— Етти.

— Вот представь, что я только что вошел сюда и говорю: етти.

— Нет, нельзя вам говорить «етти», если вы пришли.

— Почему? Ведь «здравствуй» — это «етти»?

— Не совсем.

— Что же тут неправильного?

— Не тот говорит «етти», кто пришел, а тот, кто здесь, — пояснил Тэгрын.

— Ну хорошо, я пришел, а тот, кто здесь, то есть ты, говоришь мне «етти»! Я отвечаю — «етти»!

— Нет, ты отвечаешь «ии», — поправил Тэгрын.

— Почему?

— Тебя спросили «етти»? Ты говоришь — «ии».

— Не понимаю, — мотнул головой Сорокин.

— «Етти» — это спрашивают того, кто пришел: «Ты пришел?» А тот отвечает: «Ии» — «да».

Драбкин поднял руку и предположил:

— Очевидно, тут такое дело. Первым открывает рот тот, кто в комнате, и как бы выражается так: «Ага, ты пришел?» Ну, а ты ему в ответ: «Ага, пришел».

— Верно! — обрадовался Тэгрын. — Ты правильно угадал!

Он что-то сказал по-чукотски, и Пэнкок скрылся в тамбуре. Через минуту он появился. Первым догадался Драбкин и громко воскликнул:

— Етти!

— Етти! — подхватил Сорокин. Улыбаясь, Пэнкок протяжно ответил:

— Ии, тыетык.

Сорокин подробно записал приветственный ритуал. Тэгрын ждал. Драбкину не терпелось:

— А дальше?

— Дальше надо дать гостю чай, накормить его, если он поздно приехал, и уложить спать. Одежду повесить сушить, а что порвалось — починить. Накормить собак, нарту убрать повыше, чтобы собаки не погрызли ремни…

— Так, — сказал Сорокин, — допустим, мы все это сделали.

— Потом я спрашиваю тебя: «Ръапыныл?» — продолжал Тэгрын.

— А это что?

— Какие новости?

— Ръапыныл? — повторил Сорокин и записал.

— Ръапыныл? — сказал Драбкин, обращаясь уже к Пэнкоку.

— Пыныл варкын, — ответил парень и заговорил. Тэгрын только успевал переводить.

— Главная новость в Улаке — это круглый деревянный домик, который построили на зеленом бугре. Приехали два тангитана. Один из них рыжий, веселый и толстый, он делает музыку из ящика. И хорошо поет, а другой — тощий и молчаливый. Начали учить детей грамоте. Но тангитаны не знают, что и многие взрослые с охотой пришли бы в круглый домик… Вот какие новости в нашем селении.

Тэгрын закончил перевод. Сорокин выслушал и обратился к Пэнкоку:

— А ты действительно хочешь учиться?

— Очень! Только это, наверное, трудно…

— Все настоящее в жизни — трудно, — проговорил Сорокин. — Но если человек захочет, он все сможет, все преодолеет.

— Это я понимаю… — протянул Пэнкок.

Тэгрын молчал, хотя по всему было видно, что разговор задел его за живое.

— А тебе не хотелось бы учиться? — обратился к нему Сорокин.

— Это моя мечта. Еще когда я сидел в сумеречном доме, меня товарищи хотели научить грамоте, но не успели. Только разговаривать научился. А теперь уж, наверно, поздно…

— Нет, Тэгрын, ты тоже должен стать грамотным. Грамотный человек видит дальше, видит лучше. Представляете: вот вы научитесь читать и писать. И тогда милиционер Драбкин может заниматься своими делами, а ты, Тэгрын, будешь вместо него торговать в новой советской лавке, а Пэнкок станет учителем. Рано утром он придет в класс и скажет:

— Етти!

— Неправильно, — прервал Драбкин. — Это ему скажут — етти, а он ответит — ии.

— А я лучше скажу по-русски, — Пэнкок от волнения встал. — Здравствуйте! А мне тоже ответят «здравствуйте», потому что все будут знать русский язык.

— Но как я буду торговать, если у меня нет товаров? — с горечью заметил Тэгрын, словно это ему предстояло делать чуть ли не завтра.