Виктор Конецкий - Том 4. Начало конца комедии

Все задумываются.

ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ. Я не умею.

БАШКИРОВ. И я не умею. И не люблю. Да, не люблю всех, от кого неизбежно и безнадежно зависишь: жен и врачей, а еще погоду. Имею в виду прозрачность атмосферы при наблюдении небесных явлений.

АРКАДИЙ. Итак, вы даже потенциально не великие люди. Великие — сильные, они знают истинную цену всему. И потому умели и умеют торговаться. Например, Кафка, которого здесь столько раз всуе поминали, был просто скуп.

БАШКИРОВ. А вы сами?

АРКАДИЙ. Я? Видите ли, у меня, как человека гениального, много ипостасей.

БАШКИРОВ. Я вдруг представил, как приду сейчас домой, а дом пуст. И Гулька не хнычет… Неужели все это со мной случилось? За что так судьба?.. Ка-та-стро-фа!

АРКАДИЙ. Когда в моей пьесе финал, занавес дадут рваный: сквозь дыры будущее планеты и человечества просвечивает! Надо иметь символическое мышление, Эдуард Юрьевич!

БАШКИРОВ. Слушайте, молодой человек, а не снится мне кошмарный сон?

АРКАДИЙ. Нет. Не сон. Хотя как сказать. Ведь иностранки никому никакие не родственники. Мы им с Родионовной с три короба на кладбище наплели! ( Хохочет. ) Ну, финита ля комедия!

Василий Васильевич хватает его за глотку.

АРКАДИЙ ( хрипит ). Отпусти мои гланды, бога ради! Вру я все, вру! Мы искали через фирму «Вольф Поппер Росс Вольф энд Джонс»!

Василий Васильевич отпускает его глотку.

АРКАДИЙ ( сплевывает, потирает шею и дальнейшее произносит, отступая от собеседника в направлении выхода ). И через лондонскую «Тенер Кеннет Браун», отличающуюся аккуратностью… Эта фирма по поручению Инюрколлегии занималась одним полулегендарным делом, где правда и вымысел сплавились так, что уж не разделить. Речь о наследстве гетмана Полуботка, одного из первых богачей Малороссии, главаря украинской оппозиции царю Петру. Будто бы за несколько лет до ареста гетман переправил в Лондон, в контору Ост-Индской компании и оставил там на хранение двести тысяч золотых рублей и миллион фунтов стерлингов. «Кеннет» взялась за розыск, но, увы, внести хоть какую-то ясность не удалось. Научные исследования в советских архивах тоже ничего не дали. Есть наследники — нет завещания. Нет документа о самом вкладе. Только семейное предание… ( Вдруг хлопает себя по лбу. ) Какой же я болван! Ведь победитель-то по всем швам она! Галина, мать ее так, Викторовна! Я-то ее, Эдуард Юрьевич, за клиническую идиотку почитал, а она в некотором роде София! Родила ребенка от любимого человека, а она Данилу истинно любит, не за блага и престижи! Теперь и в гнездо его влезла, и уж, будьте уверены, из князей обратно в грязи не вылезет… Гениальная женщина! Она! Она после водородной бомбы жить останется!

Данила Васильевич идет из комнаты в комнату по своей просторной квартире. За ним идет с Гулькой на руках Галина Викторовна, укачивает сына: «Спи, сладенький мой, спи, мармеладный мой князек, баюшки-баю…» Данила Васильевич входит в кабинет, обнимает глобус Венеры и начинает биться об него головой. Орет кот Мурзик.

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. У-аааа!.. У-ааа!.. У-ааа!..

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Ничего, кот нам на влазины — к счастью… Не надо, милый, биться головой. Она нам еще пригодится. Ты теперь никогда не будешь одинок! Я тебя никогда-никогда не брошу!

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Альбедо!.. Альбедо!.. Уаааа!

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Перестань, пожалуйста, так подвывать. Можно подумать, ты умирающий марсианин из Уэллса, а не ведущий советский венеролог!

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Как быть с альбедо? У-ааа!

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Не пугай ребенка, нашего князя Игоря! Его родимчик хватит! К слову. Я делала от тебя два аборта. У частника. И за оба платил Башкирцев. Альбедо я тебе посчитаю сама. Ираиду Родионовну — она мне ужасно нравится — уговорим в няньки. Сейчас возьмешь отпуск на недельку, слазаешь на Эльбрус или слетаешь в Беловежскую пущу, убьешь еще одного кабана — и все пройдет, как с белых яблонь дым…

Портрет Надежды Константиновны Зайцевой-Неждан. Надежда Константиновна на холсте оживает, поворачивает голову анфас, глядит на своего грешного сына, на уносимого в спальню внука и улыбается загадочной улыбкой Моны Лизы.

1974–1989

Наряду с возрастающими перевозками советских экспортных и импортных грузов быстро растет, особенно в последние годы, объем перевозок советскими судами грузов иностранных фрахтователей. Существует несколько форм договора морской перевозки: чартер, букинг-нот, берс-нот и т. д. Чартер является наиболее распространенным видом такого договора, оформляющего перевозку в трамповом (бродячем), то есть нерегулярном, нелинейном судоходстве.

Говоря более человеческим языком, когда работаешь по тайм-чартеру, не знаешь времени возвращения в родной порт, не знаешь, куда пойдешь из очередного порта, и при этом имеешь двух начальников – свое пароходство и иностранного фрахтователя. На «Фоминске» я плавал в роли дублера капитана для стажировки и привыкания к работе по тайм-чартеру.