Григорий Ходжер - Белая тишина

— Опять о камнях, — поморщился Валчан. — Рассказал бы, где охотишься.

— О, это удачливый охотник, лучший в наших местах, — вставил слово Американ.

— Охочусь, где придется, теперь ведь нет своих охотничьих мест.

— Это верно. Помню, лет десять назад на своем ключе я встретил двух молодых русских, они самострелы расставляли, помню, один был рыжий, другой большой, широкий.

— Где это было?

— По Анюю, в верховьях.

«Неужели это Митрофан с Ванькой были? В тот первый год они поднимались в верховья Анюя».

— По-нанайски говорил широкий?

— Да, он еще спросил, зачем я их гоню, мол, тайга большая, мест много. А ты что, знаешь их?

— Точно не скажу, может другие были, ведь теперь много русских, говорящих по-нанайски.

«Да, это были Митрофан с Ванькой», — подумал Пиапон.

— Русских все больше и больше становится, весь Амур уже заселили, теперь китайцы еще полезли, как муравьи, за ними ползут корейцы, скоро нам, нанай, места не останется на родной реке.

— Хватит места, земля наша большая.

— Хватит, говоришь? Ты что, за то стоишь, чтобы наш Амур другими народами был заполнен, как вода заполняет его осенью?

Пиапон взглянул на Валчана, увидел в глазах злые огоньки и подумал: «Чего человек злится?»

— А что, плохо это разве? Тебе плохо? Ты женился на русской, русский дом построил, на кровати спишь, за столом на стульях сидишь, у тебя в доме чисто, как в домах богатых русских. Это тебе плохо?

— Я не об этом говорил.

— Нет, ты об этом говорил. Если бы не было русских, ты бы и не знал, что можно построить такой дом и так чисто жить. Китайцы и Маньчжурии к нам давным-давно приезжают, наши деды и отцы к ним наведываются, но разве мы где построили дома, похожие на китайские? Разве жили, как живут мандарины? А ты у русских сразу все перенял.

— Хватит лаяться, не забывай, что пришел в чужой дом, — сказал Американ.

— Пусть говорит.

— Не я начал, Валчан сам захотел этого разговора.

— Русские тебе нравятся, потому что ты с ними дружишь, они тебе рубленый дом построили, — проговорил Американ.

— Да, верно ты говоришь, Американ. Я с ними дружу и буду дружить не потому, что дом построили, а потому, что они мне нравятся.

— Женишься на русской? — спросил насмешливо Валчан.

— У меня есть своя жена…

— Вторую заимей.

Пиапон уже не видел в глазах Валчана злых огоньков и решил весь разговор повернуть на шутку.

— Двух жен кормить, что десять упряжек собак кормить. Не ты их прокормишь, а они тебя съедят.

Все засмеялись, громче всех захохотал Валчан.

— А ты, как шиповник с иглами, такого даже три жены не съедят, — сказал он хохоча.

Выпили еще несколько чашечек водки. Хозяин дома и не думал разогревать ее в кувшинчике, как делали это старики в низовьях Амура, он разливал ее прямо из склянки. Пиапон почувствовал опьянение, голова стала тяжелей, в глазах помутилось, будто он смотрел на собеседников сквозь грязное стекло.

— Я к тебе по делу заехал, — слышал он голос Американа.

— О деле сейчас не говорят, — отвечал Валчан.

— Мне некогда, я к тебе по пути в Сан-Син заехал.

— Зачем я тогда тебе нужен, там все и решишь.

— За мной едут две лодки богатые, болонский и хунгаринский торговцы.

— Когда выезжают?

— Завтра — послезавтра.

Собеседники заговорили по-китайски, и Пиапон больше ничего не понимал. Американ все время горячился, а Валчан, напротив, оставался спокойным, невозмутимым. Разговор длился долго. Жена Валчана нажарила картошки, осетра, все поставила на стол и опять исчезла.

— Хватит говорить, питье протухнет, — заявил Валчан и спросил Пиапона: — Ты по-китайски понимаешь?

— Нет, — сознался Пиапон.

— Как же ты с гейшами в Сан-Сине будешь разговаривать?

— А ты русский выучил только затем, чтобы с женой говорить?

— Ну, шиповник! Настоящий шиповник, люблю таких людей. Давай, Пиапон, будем дружить с тобой.

— От дружбы с хорошим человеком отказывается только сумасшедший.

Валчан засмеялся, хлопнул Пиапона по плечу.

— Будем всегда друзьями, может, на охоту когда вместе пойдем, а?

— На охоту я всегда готов идти.

— На о-хо-т-у, — многозначительно повторил Валчан и взглянул в глаза Пиапона. — Не побоишься?

— А чего бояться, не на тигра ведь пойдем.

— Э-э, тигр что, чепуха, на нашей охоте страшнее. Ладно, пустой разговор, выпьем и пойдем продавать мою охотничью одежду. Эти трое бездельников, кроме чертовых рисунков на камне, интересуются всякими женскими и мужскими одеждами. Пойдем все трое, продадим мою одежду, потом еще будем пить.

Жена Валчана достала из обитого жестью сундука охотничий костюм: обувь, шуршащие наколенники из рыбьей кожи, красочный передник, куртку из меха косули, нарядную шапочку с соболиным хвостом на макушке и накидку. Весь костюм был богато орнаментирован опытной рукой вышивальщицы.

«Неужели это русская женщина так вышивает», — подумал Пиапон и, как бы отвечая ему, Валчан сказал:

— Мать вышивала, раза два на охоту брал. Деньги нужны, продам.

— Жалко, мать вышивала, — сказала Катя.

— Тебе все жалко, — со злостью выкрикнул Валчан. — Зачем мне нужен этот наряд? Перед тобой красоваться?

— Мать вышивала.

— Что мать? Ну вышивала, что из этого?

— Память это, — по-русски ответила Катя.

— По-нанайски говори, здесь все нанай. Не возьму в гроб такую одежду, да и умирать не собираюсь.

Валчан свернул охотничий костюм, сунул под мышку и вышел из дома. Гости последовали за ним. «Крутой этот охотник, как наш отец в молодости», — подумал Пиапон.

Трех бездельников, как их называл Валчан, встретили на крыльце дома Поры Оненко. Щуплый старик с бородкой клинышком, с усами и бакенбардами, в маленьких с тонкой золотой оправой очках, оживленно беседовал с окружавшими его охотниками. Двое других русских находились тут же, разглядывали вырезанных из дерева бурханчиков и о чем-то тихо переговаривались.

Перед стариком в очках лежали всевозможные поделки: домашние дюли, полосатые собаки, разные звери, идолы, отслужившие свою службу, а то и просто в «наказание за свою нерадивость» выброшенные из дома.

— Этот исцеляет от кашля? А этот от боли в животе? — спрашивал старик в очках.

Ему охотно отвечали, обстоятельно разъясняли, что к чему. Некоторые идолы, видимо, нравились старику, он долго рассматривал их, будто принюхивался.

Валчан подошел, растолкал односельчан.

— Охотничий наряд, говорил, нужен, зачем тогда бурханчиков покупаешь? — спросил он своим громовым голосом. — Бурханчики тебе помогать не будут. Понимаешь? Они уже сделали свое дело, излечили больных, они не нужны. Понимаешь? Вот моя одежда, на охоту ходил, в тайге молился.

С этими словами Валчан развернул охотничий обрядовый костюм и положил перед русским. Старик сразу же взял нарядную шапочку с соболиным хвостом и начал ее вертеть перед носом.