Григорий Ходжер - Белая тишина

— Ну ладно, я сама ему отомщу, — сказала Гэйе. — Отомщу так, что все будут над ним смеяться.

Гэйе сдержала свое слово. В эти дни в Нярги гостила семья из стойбища Джоанко, откуда была родом Майда. Когда гости уезжали, Гэйе попросила их передать братьям Майды, чтобы те, если они настоящие мужчины, приехали и защитили свою сестру. Все это Гэйе сделала по своей инициативе, даже не переговорив заранее с Майдой: она знала, что Майда ни за что не согласится пойти на такой шаг.

Прошел почти месяц, как Гэйе передала весточку братьям Майды. За это время Полокто построил несколько нанайских неводников, закончил кунгас для Саньки Салова на озере Шарго, а братья Майды все еще не подавали весточки.

Наконец Гэйе не выдержала и все рассказала Майде. Майда молча выслушала и, хотя внутри у нее все кипело от негодования, спокойно сказала:

— Ты, Гэйе, нехорошая. Чтобы обесчестить человека, ты готова на все. Подумай, разве это хорошо?

— А ему хорошо нас избивать? — запальчиво спросила Гэйе.

— Такая наша доля. Тебе он, может, никто, а для меня он — отец моих детей.

— Все равно дети не любят его.

— Не нам судить об этом. Сыновья взрослые, они сами знают, что делать. Мы с тобой женщины, в дела мужчин не будем лезть.

Разговор женщин оборвался: вошел Полокто.

— Сидите? Языки точите? — спросил он, берясь за коврик, чтобы напиться воды. — Бездельницы. За что я вас только кормлю?

— Без тебя прокормимся, — вдруг зло ответила Гэйе.

Полокто удивленно уставился на младшую жену.

— Что ты сказала? — спросил он.

— У тебя уши есть.

Полокто подошел к ней и выплеснул в лицо воду.

Гэйе рысью спрыгнула с моста, схватила в углу вэксун [51] Вэксун — деревянный молоток, которым мнут кожу. и метнула в мужа. Пополневший Полокто все же успел отпрыгнуть в сторону, тяжелый вэксун ударился об стену и отвалил большой кусок глины. Гэйе схватила подвернувшуюся под руку палку и накинулась на испугавшегося Полокто.

— Если некому нас защитить, то сами будем защищаться! — кричала разъяренная Гэйе. — На! На! Собака!

На Полокто посыпались удары, он прыгал, размахивал ковшом, пытаясь достать до головы Гэйе. Наконец он изловчился, схватил палку, затем и саму Гэйе, свалил ее и беспощадно стал бить той же палкой, которая только что прыгала по его спине.

— Бей, собака, бей, — хрипела Гэйе, извиваясь под жестокими ударами.

Майда подошла к Полокто, схватила за палку двумя руками и крикнула:

— Ты же человек, отец Ойты! Опомнись!

Полокто вырвал палку, ударил Майду по спине и опять принялся за Гэйе. В дом вбежали Ойта с Гарой.

— Ты не пьян, отец, — проговорил Ойта.

Полокто отбросил палку, поднял с пола выроненный им ковш, подошел к жбану, зачерпнул и жадно стал пить.

— Вы что, пришли защищать? — спросил он, даже не взглянув на сыновей.

— Нет, пришли посмотреть и поучиться, — ответил старший Ойта.

— Ты как разговариваешь с отцом?

— Я тебе не Гэйе, — храбро ответил Ойта.

— Вот каких детей ты вырастила! — обернулся Полокто к Майде.

Полокто бочком между двумя рослыми сыновьями выскользнул на улицу.

Прошло несколько дней, о ссоре в доме Полокто напоминали только стоны Гэйе, которая все еще не могла оправиться. Майда с молодой Мидой ухаживали за ней, каким-то отваром отмачивали раны на спине, потом послали Ойту в тайгу за пихтовой смолой и ею начали обмазывать раны. Гэйе просила, чтобы не лечили ее, отказывалась есть, твердила, что хочет умереть. Она изводила Полокто, как только могла. Стоило ему появиться дома, больная начинала его проклинать, призывала всех злых духов, чтобы наслали на него самые тяжелые болезни, просила эндури, чтобы он погубил его: утопил в воде, сжег в огне, сбросил с высокой горы. Какой только кары не придумывала Гэйе!

Полокто хмурился, сперва отругивался, потом стал пропускать мимо ушей проклятия, а затем начал избегать родного угла: уезжал на рыбалку или на охоту. Все в доме удивлялись, почему он не трогает больше Гэйе.

«Совесть пробудилась», — решила Майда.

…Подходила осень. У рыбаков дел было по горло, они приводили в порядок неводники, сети, невода.

И вдруг по стойбищу прошел слух, его как всегда принесли ребятишки: «Сверху спускается большой неводник!»

Неводник внезапно появился на берегу Нярги. За веслами сидели восемь гребцов, в середине около десяти сменщиков.

Неводник круто повернулся к берегу и кормой уткнулся в песок напротив дома Пиапона.

— На свадьбу приезжают — кормой пристают, драться приезжают — тоже кормой пристают, — говорили старики, — а этих не разберешь. Что им плохого сделал Пиапон?

Крайне удивленный Пиапон неторопливо зашагал на берег.

— Эй, Полокто, выходи на берет! — закричал кормчий.

— Вы пристали против моего дома, — сказал Пиапон.

Его узнали, поздоровались вразнобой, кормчий, сконфуженный своей ошибкой, столкнул лодку и пристал напротив дома Полокто.

— Эй, Полокто, выходи на берег! — вновь закричал кормчий.

— Тут без драки не обойтись, — сказали старики, — приехали братья Майды, ее будут отбирать. А Заксорам свою честь надо защищать.

— Будем драться! — кричал Ганга. — Эй, люди рода Киле, готовьте палки, шесты, свою сестру будем защищать! Побьем этих Заксоров!

— Ты бы хоть не лез, — уговаривал его Холгитон. — В твои ли годы шестами драться?

— Тебе какое дело? Не ты защищаешь честь рода! Ух, отомщу я этим Заксорам за все, ух, отомщу!

И Ганга, сразу помолодев, побежал к лодке за шестом. А тем временем кормчий продолжал кричать:

— Выходи, храбрый Полокто, мы хотим посмотреть, какой ты храбрый! Нашу сестру ты ловко бьешь, покажи, как это ты делаешь!

Полокто не торопился выходить, он не был уверен, пойдут за него в бой другие Заксоры. Если они не выйдут на драку, то как ему одному справиться с такими молодцами.

— Если боишься выходить, вынеси из дома приданое, выпусти из дома нашу сестру, а вместе с ней и ее детей! Покажись, храбрый Полокто, наш аоси.

Из дома вышла Гэйе, плюнула на мужа и прохрипела:

— Чего прячешься за домом? Покажи теперь свою силу и ловкость. Майда уже собирает вещи.

Майда не собирала вещи, она окаменевшая сидела у окна и смотрела на берег. «Что же делать? — думала она. — Как быть? Уехать к братьям?» Но всю жизнь она прожила с Полокто, нарожала от него сыновей, привыкла к нему, хотя и не познала, что такое любовь. Как же теперь его бросить? Гэйе не будет с ним жить, как только заживут раны, выпорхнет из этого дома. Как тогда один останется отец ее сыновей? Может, самой выбежать на берег, сказать: «Братья, спасибо, что приехали и гости, заходите в дом! Эй, отец Ойты, приглашай гостей в дом!» Да, надо самой бежать!

Но только Майда приняла это решение, как увидела толпу няргинцев, медленно приближавшихся к приезжим. Впереди шел Полокто с шестом в руке. Возле него шли его братья Дяпа и Калпе, за ними молодые Заксоры со всего стойбища.