Григорий Ходжер - Амур широкий

— Вы знаете, что недавно прошел второй съезд колхозников, — сказал он. — Государство отпускает вам ссуду на строительство домов и на приобретение скота. Подумайте и сами решайте, что вам делать. Я бы вам посоветовал переехать на таежный берег, построить там деревянные дома. Хватит жить по фанзам в грязи! Электричество и радио будет, как в Найхине. Не отставать же вам от найхинцев…

Хитрый Богдан разбередил душу колхозников — кто же откажется от нового деревянного дома! Колхозники решили построить новое село на таежной стороне и сами же сделали распланировку. Зимой они заготовили столько леса, что должно было хватить на избы всем колхозникам, проживавшим в глиняных фанзах. Сразу же за ледоходом стали плотами переплавлять лес в Нярги, здесь разбирали плоты и на лошадях развозили бревна по улицам будущего села.

Все это нравилось Пиапону — дела шли хорошо! Только глядя, как разбирают строители новую школу и перевозят на другой берег, он не мог простить себе одного: зачем он поторопился с ее строительством, когда сам думал о переезде на таежную сторону? Правда, колхозники сами требовали большую школу, но Пиапон мог их уговорить подождать год-два, и не пришлось бы теперь перевозить ее на тот берег. Уговаривал, да не смог уговорить, потому что заворожила их русская учительница. Это она виновата, что наперекор Пиапону колхозники построили новую школу. А заворожила она няргинцев так легко и просто, что они даже и не заметили, как это произошло. Посетив вечером школу несколько раз, они стали чувствовать к ней непонятную тягу. Если кто не мог пойти в школу по какой-либо причине, то на душе у него точно появлялся неприятный осадок, чувство какой-то неудовлетворенности. Тогда он бросал все дела, шел в школу, и душа его становилась на место.

Каролина Федоровна заворожила няргинцев, больших и малых, прежде всего своим граммофоном. В первый же день своего приезда, поселившись в доме Полокто, она завела свой граммофон. Полокто с молодой женой долго разглядывали говорящую трубу. Незнакомые звуки привлекли соседей, и вскоре дом Полокто был полон людей. В последующие дни слушать граммофон приходили в школу чуть ли не всем стойбищем. Чудо-труба и подружила няргинцев с учительницей. Закрепила дружбу мать учительницы, Фекла Ивановна; она сперва научила молодую жену Полокто печь булочки, шанежки, а потом настоящий хлеб, который до этого привозили с рыббазы, где была пекарня. Вскоре Фекла Ивановна организовала целую кулинарную школу. Она готовила из картошки, капусты, свеклы и моркови такие кушанья, что они сами просились в рот. Самые ярые противники огородов с завидным аппетитом поглощали изготовленные Феклой Ивановной кушанья. Теперь уж никто не высказывался против картошки, капусты и других огородных культур.

Потом приехал киномеханик и показал кино, первое кино в Нярги. На стене школы повесили белое полотно. Киномеханик наладил свою аппаратуру и пригласил молодых людей крутить динамик. Желающих было — хоть отбавляй. Первым начал крутить динамик Иван — внук Пиапона. Начал он крутить боязливо, но, когда увидел, как в лампочке стали накаляться ниточки, разошелся.

— Тише! Аппаратуру разобьешь! — прикрикнул на него механик.

Тут уж полезли няргинцы к чудо-динамику, каждому хотелось, чтобы и от его руки, от его силы загорелась лампочка. Установилась очередь. Даже Холгитон не вытерпел, и его пропустили без очереди. Он не спеша сел на скамейку, и, пока садился, лампочка стала потухать.

— Крути! Чего медлишь? — закричали на него.

Тут пришлось старику поторопиться, он схватился за ручку и завертел. Лампочка вспыхнула вновь и горела ровно.

— Хорошая штука, — сказал Холгитон Пиапону, когда его согнали со скамьи. — Надо купить для колхоза, в домах повесить лампочки, и по очереди всем крутить. Как думаешь? Свет-то, смотри, какой яркий.

— Ты одну лампочку кое-как зажег, а если их будет десяток, сумеешь все зажечь? — спросил Пиапон.

— Если не я, молодые смогут. Смотри, как у них ярко горит лампочка. Не думай долго, отец Миры, покупай…

Тут неожиданно погасла лампочка, зарокотал аппарат, и все обернулись на него.

— Не туда смотрите, на полотно смотрите! — крикнул Пиапон.

К изумлению няргинцев, на полотне появились буквы, и все хором начали читать — не зря столько времени учились в ликбезе. Но вдруг буквы стали исчезать — это очередной крутильщик, позабыв о своих обязанностях, тоже засмотрелся на экран.

— Ты крути, крути! — опять прикрикнул механик.

— Смотри ты, как все тут связано, — удивился Холгитон, когда прояснилось изображение на белом полотне.

Потом замелькали кадры: по полотну ходили люди, разговаривали, это видно было по шевелящимся губам, но все было непонятно, потому что никто не успевал прочитать текст под изображениями. На помощь пришла учительница: она громко читала текст и успевала даже прокомментировать непонятные сцены.

— Хорошая ты девушка, — сказал ей Холгитон после сеанса, — столько нового принесла в нашу жизнь. И сама красивая. Это кино интересней твоей трубы. Хорошо бы твою трубу поставить под белым полотном, на полотне люди играли бы, а твоя труба им подыгрывала.

— Звуковое кино уже есть, — ответила Каролина Федоровна. — На полотне люди человеческим голосом говорят.

— Этого не может быть. На полотне не живые люди, как они могут человеческим голосом разговаривать? Нет, этого не может быть.

Каролина Федоровна не стала переубеждать старика, придет время, сам увидит.

Седьмого ноября она организовала настоящий праздник. Раньше в Нярги тоже отмечали день Октября, но не было такой торжественности. Теперь возле школы соорудили трибуну, и демонстранты с флагами, плакатами с конца стойбища шли к этой трибуне, а партизаны в красных повязках впервые салютовали выстрелами из ружей. Новый год тоже был необычен для Нярги. Впервые в школе поставили елку и вокруг нее веселились дети в разных масках, изготовленных собственными руками. Потом отмечали женский праздник.

— Сколько же праздников у советской власти? — удивлялся Холгитон. — Даже женский праздник есть. У нас раньше всего два праздника было — весенний и осенний. Времени не было у нас…

— Времени и сейчас мало, — объяснял Пиапон. — Просто теперь уже никто не боится завтрашнего дня, все знают, что не придет голод, как бывало прежде. У каждого теперь сбережения есть, а в магазине он все может купить. Раньше ты даже соседу не всегда давал взаймы, а теперь ты подписываешься на заем, государству даешь взаймы денег, чтобы оно могло лучше укрепить свою оборону. Вот как. Жизнь наша стала совсем другой…

Учительница завоевала любовь молодежи тем, что начала обучать желающих игре на гитаре и мандолине. Равнодушных не нашлось, все захотели учиться музыке. К удивлению Каролины Федоровны, ноты молодым охотникам давались легче, чем школьная грамота. Учительница отнесла это за счет способности нанайцев к музыке. Инструментов не хватало, и Пиапону пришлось за счет колхоза купить еще три балалайки, две гитары и две мандолины.