Вилис Лацис - Семья Зитаров. Том 2

— Приветствую вас, Ян Зитар, — прошептала Лаура. Жесткая, огрубевшая от работы рука ее дрожала в руке Яна. Он долго держал эту руку в своей и не знал, что еще сказать.

На противоположной стороне двора скрипнула дверь. На крыльце показалась сутулая фигура лесника; он кашлянул. Лаура нервно пожала руку Яна. Чуть слышно шепнула:

— Пусть остается так, что ты зашел случайно. Он не должен ничего знать, — затем она громко, с веселым оживлением продолжала: — Господин Зитар, мы не можем допустить, чтобы такой знатный гость ночевал на сеновале.

— Если бы вы только знали, как мне там было хорошо, — в тон ей ответил Ян, следуя в дом. — Я и так доставил вам беспокойство, появившись в такой поздний час. Теперь хлопоты увеличились.

— Таким хлопотам можно лишь радоваться, — весело возразила Лаура. — А теперь я на минуточку оставлю вас одних, — добавила она, когда они дошли до крыльца. — Петер, ты займись гостем. Я пойду на кухню, позабочусь об ужине.

И, прежде чем Янка успел предупредить, чтобы о нем не беспокоились, она уже вышла.

— Очень интересно… — сказал лесник. — Мы вас встретили как разбойника, а выходит, что вы даже знакомый человек. Мы ведь все читаем ваши книги.

«Он, наверно, еще не знает, что Лаура знакома со мной не только по книгам», — подумал Ян.

— В жизни бывают разные истории, — ответил он. — Случается иногда так, что сам разговариваешь о себе с другим человеком и он этого совсем не знает. И это хорошо, потому что только таким образом можно узнать, что другие о тебе думают.

Они опять посмеялись, и лесник пригласил гостя в комнату. Это было просторное помещение, предназначенное для семейных праздников и приема гостей. Рога оленей и косуль на стенах указывали на занятие хозяина. В углу комнаты, напротив чучела совы, стояло чучело ястреба, обе птицы словно смотрели друг на друга — одна зло и презрительно, другая со строптивым упрямством. На видном месте среди охотничьих трофеев висели два скрещенных ружья. Простой письменный стол, диван, несколько стульев и этажерка с книгами. На этажерке Ян увидел свою фотографию, и эта мелочь вдруг заставила его покраснеть. На полке стояли все его книги. Значит, он все время пребывал здесь, если не физически, то своими произведениями, мыслями и их отзвуками. И Лаура думала о нем. Это должно было обрадовать его, а он почувствовал печаль. Милая, далекая, самая близкая…

Он говорил с лесником о его работе, рассказывал что-то о себе. Говорил и внимательно изучал этого человека, а тот и не подозревал, какую роль играл в судьбе гостя. Он был несколькими годами старше Яна, заурядной внешности и нрава, без особых недостатков, но и без выдающихся достоинств — обычный тип честного трудового человека. Он спокойно и добросовестно работает, пользуется расположением начальства и уважением соседей, для своей семьи хороший кормилец, не слишком добродушный, но и не тиран. Обыкновенный человек… далекий от всех бурь и треволнений, маленькая, но устойчивая опора общественного здания. О таких много не думают, но без них нельзя обойтись. Зная себе цену, они не кичатся этим, но и не дают себя в обиду, а подчас становятся опасными из-за своего упрямства — они не гонятся за большим и поэтому не желают терять даже самое малое.

В кухне гремит посуда. В дальней комнате заплакал и сразу замолчал ребенок.

Когда Лаура, накрыв на стол, пригласила Яна к ужину, лесник Грантынь попросил извинить его; завтра с утра ему нужно пойти на дальнюю делянку проверить работу — там подготовляли землю для посадки молодых сосен. Он ушел в свою комнату. Ян с Лаурой остались вдвоем.

— Он на самом деле так устал или… ушел из вежливости? — спросил Ян.

— Он нелюдим… — пояснила Лаура. — Разговаривать с незнакомым человеком — для него большое мучение. Я уверена, что сейчас он чувствует себя виноватым в том, что взвалил эту обязанность на меня одну.

Ян в обед почти ничего не ел, но и сейчас он ограничился только куском хлеба с маслом и стаканом молока. Напрасно Лаура уговаривала его поесть. Он смотрел на нее и в глубоком удивлении спрашивал себя, как он мог потерять эту женщину, так долго не думать о ней, найти ей замену. Однажды, уже разыскав ее после трехлетней разлуки, он дрожал, охваченный боязнью: будет ли Лаура такой, какой он лелеял ее в своих мечтах? В тот раз свидание рассеяло все его сомнения и наполнило сердце изумлением и радостным удивлением. Теперь он встретил ее спустя десять лет, и это удивление было еще больше: ни время, ни жизнь не смогли уничтожить обаяния Лауры — мечта Яна Зитара была вечной и неизменной. Но он знал также, что это всего лишь мечта и ему суждено видеть ее на короткий миг, чтобы потом с новой болью в сердце продолжать свой одинокий путь. Она выглядела не совсем такой, как десять лет назад, но ей была присуща способность всякую перемену обращать в свою пользу. Взгляд ее не был уже таким блестящим, о нет, эти глаза хранили в себе тени тихой грусти, в глубине их таились темные отблески неразгаданных страданий, а две резко обозначившиеся около рта морщинки рассказывали Яну Зитару о чем-то мрачном. Голос Лауры приобрел резкий, жесткий оттенок, улыбка ее казалась полной беспокойства и словно таила в себе невысказанные мысли. И все же это была она, неповторимая и единственная. То, чего искал Ян во всех встречавшихся женщинах и что в каждой из них находил лишь в каких-то мелочах, здесь было собрано воедино, цельное и гармоничное: ты моя, я твой… Так звучала эта вечная истина.

«Ты моя, я твой…» — думал Ян Зитар. Так должно быть. Но так не было. И это не соответствовало правде жизни. Поэтому в мире так много несчастных людей, поэтому в жизни так много лжи, порока и зла.

«Ты моя, я твой…» — вновь и вновь думал Ян Зитар, не сводя глаз с женщины, которую чужой называл своей женой.

«Я твоя, ты мой…» — думала Лаура, лаская взглядом человека, который принадлежал другой женщине. И вот теперь вместо двух счастливых живут четверо несчастных.

И они двое вынуждены сейчас равнодушно и холодно рассказывать друг другу о своей жизни, работе и о своих детях. Два благоразумных человека беседовали и сгорали от душившей их изнутри силы, которая толкала их друг к другу, а они не смели ее послушаться. «Милый, милая…» — говорили их взгляды и сердца, а с губ слетали другие слова. Так проходили часы. Ян Зитар вписал посвящения в свои книги, стоявшие на полке Лауры. Одну он перелистал. Из нее выпало несколько засохших цветков сирени. Покраснев, Лаура улыбнулась.

— Это цветы моего счастья. Я знала, что ты когда-нибудь приедешь, Ян Зитар, они мне это предсказывали. Почему ты не пришел раньше?.. Каждую весну я надеялась на чудо: в этом году он придет. Искала цветы счастья и хранила их. А ты исчез, но появились твои книги. И я узнала, что ты еще существуешь, но… уже было поздно. Я все же продолжала надеяться, ждала тебя, и нынешней весной у меня было такое предчувствие, что ты придешь. Не смейся, Ян, я не суеверна, но на этот раз мне хотелось верить в чудо.