Вилис Лацис - Семья Зитаров. Том 2

Наконец, запахло жильем. То там, то здесь над тайгой вились струйки дыма, слышался лай собак, пение петухов.

Навстречу ехал темнолицый мужчина, по-видимому, алтаец. За спиной его сидела жена с ребенком на руках. Их волосы спадали на плечи густыми прямыми прядями и блестели на солнце, как вороново крыло. На ногах у обоих были длинные, из мягкой кожи сапоги без подметок и каблуков, перехваченные ниже колен ремешками.

— Кто там живет? — спросил старый Зитар, указывая на лес.

— Латыши, — ответил алтаец.

Беженцы свернули в тайгу по хорошо укатанной лесной дороге. Полчаса спустя путники увидели первые дома. Они были разбросаны среди небольших полей и лугов, на изрядном расстоянии один от другого, а между ними и вокруг них стоял лес, такой же нетронутый, первозданный, как в те времена, когда первый переселенец поставил здесь первую лачугу.

Пятнадцать лет тому назад сюда пришел не старый еще человек и построил в тайге маленькую бревенчатую избушку. Здесь протекала речка, и на берегу ее была небольшая вырубка. Новосел всю зиму охотился, а весной продал шкуры зверей и купил корову. Лето он работал мотыгой и лопатой, корчевал пни, очищая участок земли под первую пашню. Осенью он занимался сбором хмеля и ягод черемухи, ездил в тайгу за кедровыми орехами и таким образом скопил деньги. Теперь он уже приобрел лошадь, сельскохозяйственные орудия и семена на следующую весну. А когда в лесу был построен просторный дом, новосел нашел себе в одной из соседних деревень жену. Это был латыш Симан Бренгулис, а жена его была сибирячка. Большой хутор с годами разросся, и его прозвали хутором Бренгули. После 1905 года сюда приехали два латышских семейства — политические ссыльные, — и по соседству с хутором Бренгули выросли еще два новых хутора. Теперь все три латышские усадьбы именовались поселком Бренгули. Позднее, во время мировой войны, когда волна беженцев принесла в Сибирь много латышей, в поселке появились новые жители и скоро в тайге жило уже сорок латышских семейств. Уездные власти признали колонию латышей самостоятельной административной единицей, разрешили избрать старосту, иметь круглую печать и назвали колонию селом Бренгули. Симан Бренгулис сделался первым старостой и занимал эту должность и в те дни, когда здесь появились две семьи последних колонистов — Зитары и Валтеры. Бренгулис был теперь состоятельным человеком, владельцем обширных лугов и большого стада; в загородке у него всегда стояла на откорме дюжина свиней, сарай был полон разных сельскохозяйственных машин, а его лошадьми любовалась вся округа. Сам Бренгулис выглядел настоящим кулаком: упитанный, с заметно округлившимся брюшком, светло-русой пышной бородой и усами. Он носил лаковые сапоги, широкие брюки и ярких цветов рубашки с вышитым воротом… Только жена его мало соответствовала окружающему ее благополучию — это была худенькая, незаметная женщина, косившая одним глазом, — в то время, когда Бренгулис женился, он не мог найти лучшей девушки; хорошо, что хоть эта согласилась пойти за него.

Оба семейства ссыльных, приехавших в 1905 году, — Силини и Весманы — со временем тоже стали зажиточными хозяевами, но Бренгулис затмил всех. Его дом стоял в центре колонии. Да и сам Бренгулис стал центром, вокруг которого сосредотачивалась вся жизнь селения. Без него не мог обойтись ни один новосел. Много ли здесь была таких, кто не задолжал бы Бренгулису? Каждый в большей или меньшей степени зависел от него, каждый начинающий здесь жить обязательно должен был заручиться поддержкой Бренгулиса. Сибирская зима продолжительна, а закрома беженцев неглубоки. Хорошо, когда по соседству живет такой человек, как Бренгулис, к которому можно прийти в феврале и попросить в долг окорок свинины или мешок картофеля.

Когда Зитары приехали в тайгу, в Бренгулях полным ходом шел сенокос. В тот день старосте некогда было показать приезжим свободные участки земли. На следующий день он уехал по делам в волостное правление, на третий должен был возить домой сухой клевер. Только на утро четвертого дня, когда мужчины Зитаров уже успели обойти все селение, Бренгулис сел на лошадь и провел земляков по границам подвластных ему участков. Да, здесь уже не чувствовалось того радушия и гостеприимства, что на хуторе Ниедры.

— Пойдете ко мне работать на уборку сена? — спросил Бренгулис в первый же вечер, когда Зитар с Карлом заявились к старосте.

— Нам сначала надо построить временное жилье… — ответил капитан.

— Я даю в день два фунта сала и кормлю, — продолжал Бренгулис.

— Благодарю вас, но мы приехали сюда не в поисках работы, а в поисках земли, — с достоинством заявил капитан и положил на стол письмо из переселенческого бюро. — Нам сказали, что здесь много свободных земель.

Вот почему им пришлось ждать два дня, пока занятый староста освободился на несколько часов. Теперь его сопровождали все мужчины Зитаров, не исключая и Янки. Они уже заранее узнали от других беженцев, где находятся свободные участки, и присмотрели себе один отдаленный, более чистый участок у границы селения. Бренгулис повел их в сухой, заросший кустарником овраг. Туда не подходила ни одна дорога, к нему вела только узкая тропинка.

— Вот здесь можете поселиться, — сказал Бренгулис, указывая на дикие заросли.

— Мы поселимся на краю гари, — ответил Карл. — Или, может быть, вы приберегаете этот участок для кого-нибудь другого?

Бренгулис засопел, ничего не ответив. Эти приезжие — напористые люди. Они не пришли к нему, зажав шапки под мышкой, не жаловались и не клянчили, а требовали. И они не хотели работать на сенокосе за два фунта сала в день. Если они такие богачи, зачем же они приехали в лес? Почему не живут в городе?

Край гари находился примерно в трех километрах от селения, и Бренгулис не приберегал этот участок. Но, как человек сообразительный, он по-своему рассчитал, что, если Зитаров поселить в заваленной буреломом чаще, они там пробьются несколько лет, пока расчистят поле под картофель и луг под траву для скота, а в это время у Бренгулиса будет под рукой дешевая рабочая сила. В горелом же лесу четверо здоровых, сильных мужчин за одно лето натворят чудес, и сало Бренгулиса им совсем не понадобится.

Это было плохое начало — с первого же дня заслужить неблагосклонность самого могущественного человека в колонии. Но в старом Зитаре проснулся бывший капитан, а Бренгулис был для него, образованного, повидавшего свет водителя судов, всего лишь мелкотравчатым существом, перед которым он будет держаться гордо.

— Мы поселимся на краю гари, непреклонно заявил Карл, и на этом вопрос был решен.

Бренгулису ничего не оставалось, как указать им границы участка.