Иосиф Ликстанов - Безымянная слава

Лодки одна за другой отделялись от пристани и выплывали на серебристую штилевую гладь бухты вместе со своими отражениями — синяя, красная, зеленая, желтая, голубая. Вскоре вся флотилия была на свободном плаву. Наступила минута нерешительности. Куда плыть?

— Я флагман. Поведем их! — Нетта потянула шелковые шнуры румпеля, пробуя руль. — Мне уже давно хочется посмотреть дальний конец бухты. Согласны? — Она крикнула, сложив руки рупором: — Хэлло, следовать нам в кильватер! Не отставать…

Первым полным гребком Степан взвесил весла, примерил их по себе, и лодка рванулась вперед, легкая и послушная. На других лодках поднялась веселая шумная суматоха. Девушки потребовали от гребцов удали, подвигов и побед. Началась импровизированная регата. Публика на бульваре, конечно, занялась гонками, послышались крики: «Синяя, синяя, нажми!», «Куда ей! Белая, дай им конец подержаться!», «Белая, весла поломаешь!»

— Салаги! — презрительно проговорила Нетта и загорланила, придавая словам острый акцент портового говора: — Эй, братишки, из какой гардеробы вы выскочили? Не туманить веслами! Не ловить щук!.. Это же позор — такая работа, чтоб я так жила! — Смеясь, она спросила: — Получается?

Смеялся и Степан; его обрадовало озорство девушки, портовые словечки звучали так забавно в ее устах. И где только она их набралась!

— Но они совсем не умеют грести, — сказала Нетта. — Никто не сравнится с вами! Проучите их, матрос!

Как суетились, как рыли воду гребцы на других лодках, как беспомощно виляла желтая лодка, которой правил поэт в выпуклых очках! Несколькими гребками Степан мог бы оставить далеко позади всю флотилию, но он не спешил и, внутренне посмеиваясь, то сокращал расстояние, отделявшее белую лодку от всей эскадры, то уходил вперед.

Вдруг он затабанил и поднял весла.

— Что вы делаете? — забеспокоилась Нетта. — Очень приятно плестись в хвосте! Весла на воду!

— Отдыхаете? — спросил поэт, правивший желтой лодкой. — Рекомендую также массаж.

— Степа, догоняй! — крикнул Одуванчик, плывший на последней лодке.

— Неужели догоните? — спросила Нетта, понявшая, что задумал Степан. — Они ушли слишком…

Теперь Степан задал себе работу. Он ринулся в бой, и противники поняли, что они опозорятся, если белая лодка, давшая им такую фору, все же вырвется вперед. На лодках поднялся шум. Все пассажиры превратились в гребцов. На каждое весло приходилась пара рук. Лодки напоминали известную деревянную игрушку — кузнец и медведь у наковальни. Гребцы при каждом гребке откидывались назад, а рулевые резко подавались всем телом вперед, помогая работающим. Девицы пищали: «Раз, раз, раз!» Эскадра мчалась вперед.

На белой лодке внешне все было спокойно. Степан греб, Нетта правила, тоже наклоняясь вперед при каждом гребке. Ее глаза азартно блестели на лице, ставшем серьезным. «Ну, только посмейте выдохнуться и осрамиться!» — проговорила она сквозь зубы, и Степан почувствовал, что пощады не будет, если он не оправдает своей дерзости. Он работал, работал, как машина, добиваясь, чтобы каждый новый гребок был сильнейшим. Бульвар остался далеко позади. Все более четко вырисовывались скалы дальнего конца бухты… Степану стало жарко, его тело блестело от пота, он дышал всей грудью, чувствуя, что ему все труднее сохранить бесшумность дыхания.

Одна за другой лодки оставались позади.

Очень хотелось крикнуть поэту, который теперь, уступив руль девице, открыв и скривив рот, работал правым загребным на желтой лодке: «Советую массаж!»

— Как насчет массажа, товарищ Гусиков? — предварила Степана его боевая спутница. — Эх вы, хвастунишка! Где вы научились так размахивать вашим несчастным веслом?

— Не давайте лодке вилять, капитан, — сказал Степан.

— Есть, есть! — ответила она.

Затем началось самое трудное. На синей лодке греб в одиночку белобровый моряк, работник флотского политуправления, внештатный сотрудник «Маяка». Этот умел обращаться с веслами и умел постоять за свою спортивную честь; весь пунцовый, с неподвижными упрямыми глазами, он работал, как машина. «Этот не сдастся, — думал Степан. — Хватит ли могутки?..»

— Хорошо гребет, — оказала Нетта. — Кажется, наши лодки уже идут нос в нос…

Нос в нос, и только. Борьба стала ожесточенной. Тельняшка прилипла к лопаткам, легкие забирали все меньше воздуха; воздух не достигал дна легких. Девушка смотрела на Степана серьезно и сочувствуя.

— Я предложу ничью, — сказала она.

И вдруг — спасение. Маленький буксир тащил поперек бухты две длинные, низко сидящие в воде баржи. Это неожиданное препятствие решило исход борьбы: ничья.

Все лодки замедлили бег. Одуванчик аплодировал с криком:

— Да здравствует «Маяк»!

Нетта, капитан одного из двух победивших кораблей, встала и раскланялась.

— Вы хороший гребец, — сказала она, снова заняв место и улыбнувшись Степану. — Уверена, что вы все равно одержали бы победу. Я даже не боялась, что кто-нибудь возьмет верх надо мной… Над нами, — тотчас же поправилась она. — Сразу видно, что вы выросли на море.

— Я увидел шлюпку раньше, чем лошадь и телегу.

— А когда вы украсились этой татуировкой и что означает буква «С» в венке из незабудок? — спросила она, протянув руку к его плечу.

Коротко, в шутливых тонах он рассказал о своей любви к Соне, дочери соседа-рыбака. Степану тогда было тринадцать, а ей двенадцать. Татуировку ему наколол портовый сторож за двугривенный. Увлечение юной рыбачкой кончилось, как только влюбленный получил знатную оплеуху от своего отца.

— Он боялся, что у меня будет заражение крови.

— Ваш отец жив?

— Нет, он погиб… Его расстреляли белые.

Они замолчали.

— Однако, как далеко мы ушли от компании! — спохватилась Нетта и круто повернула лодку.

— Вы хотели побывать в дальнем конце бухты, — напомнил огорченный Степан.

— Уже темнеет. Отложим эту экспедицию до другого раза.

— Когда вам будет угодно.

— Я подам команду. Но для этого нужно, чтобы вы бывали у нас: приходите слушать стихи. Перегудов говорит, что вы пишете большую повесть и что это шедевр. Много уже написано?

— Почти ничего… — Он смутно вспомнил распухшую и продолжавшую понемногу расти рукопись.

— Вы покажете мне это «почти ничего»? — спросила она. — Я люблю слушать ненапечатанное.

Он не понял, только ли это вежливость или вопрос о доверии, но его обеспокоило то, что он должен ответить отказом.

— Я прочитаю вам первую же по-настоящему удачную страничку, — пообещал он.

— Надо читать другим решительно все написанное, — сказала она с комичной назидательностью. — Это сделает вас страшным в глазах ближних. Приходите завтра в семь. Будет маленький литературный шум, и вы примете в нем участие. Кстати, у нас за домом растет благородный лавр. Я сплету венок и увенчаю вас за сегодняшнюю победу… Вы отдохнули? Наденьте толстовку, а то простудитесь…