Юрий Герман - Наши знакомые

— Сюда, давай, наперекос побежим…

Она спрыгнула с дощатого тротуара в грязь и побежала на голос.

— Эгей, — кричал порою старик, — веселей нажимай! — Сапоги его страшно чавкали. Судя по голосу, он уже задыхался, но все еще бежал. Неожиданно она столкнулась с ним. Ноги ее были мокры, сердце стучало, она тяжело дышала.

— Свет выключен, — бормотал старик, — осторожно иди, тут покалечиться можно. Стой, стой, давай руку. Тебе кого нужно?

— Пал Палыча.

— Дочка, что ли?

— Нет, — сказала она.

Грязи больше не было, они шли по асфальту, возле большого темного дома. Потом зажглось электричество, огромные корпуса осветились, и старик значительно сказал:

— Сама бывшая Нерыдаевка.

Он дошел с Антониной до угла и, показав ей, куда идти дальше, исчез.

В сенях было темно. Она долго шарила рукой по ободранному войлоку. Наконец дверь открыл кто-то изнутри, столкнулся с Антониной, испуганно выругался и побежал во тьму. Она вошла в комнату. Спиной к ней стоял большой, широкоплечий человек в донельзя грязной кожанке и кричал по телефону. Девушка в зеленом берете выжимала на себе мокрую суконную юбку. Антонина спросила у девушки, где можно найти Пал Палыча, девушка ответила, что никого здесь толком не знает, и опять принялась за свою юбку. Хлопнула дверь — вбежал толстый, круглолицый парень, оглянулся и опять убежал.

Девушка улыбнулась.

— Тройка? — спрашивал широкоплечий. — Мне тройку надо! Тройка?

Дверь опять отворилась — в комнату несли ящики, мешки, бунты электрического провода. Человек повернулся от телефона и раздраженно крикнул:

— Дайте сюда Сивчука, где его носит?

Сивчуком оказался тот старик, который показывал Антонине дорогу на массив. Человека в кожанке звали Сидоров, он был директором массива, о нем Пал Палыч не раз вспоминал.

Видимо, ни до кого не дозвонившись, Сидоров велел девушке в берете дежурить у телефона и ушел. Девушка поглядела ему вслед, потом поставила один из столов на бок, спряталась за него, сняла там свою юбку и принялась ее выжимать. Антонине стало весело.

— Ну как, — спросила она, — получается?

— Получается, — ответила девушка, — только плохо.

Антонина подошла к ней и предложила помочь… Потом они познакомились. Девушку звали Женей. Больше она ничего про себя не сказала.

— Что тут делается? — спросила Антонина.

— Ждут наводнения, — ответила девушка, — вода поднимается поминутно.

Вскоре в контору забежал Пал Палыч. Плащ и еда растрогали его. Он угостил бутербродом Женю, велел Антонине ждать его и ушел.

Антонина и Женя разговорились. Оказалось, что Женя — жена Сидорова, что она врач и что на массиве первый раз.

— Дело тут очень интересное, — говорила она, — вы ничего не слышали?

— Нет, — почему-то растерявшись, сказала Антонина.

— Это огромный жилищный массив, — говорила Женя, — несколько корпусов. Все это сейчас обсаживается деревьями, пустырь знаменитый Нерыдаевский, слышали?

— Слышала.

— Вот этот пустырь превращается в парк. Будет озеро — проточное, его соединят с Невой, будет театр, звуковое кино, ночной санаторий, — ведь тут очень хорошо, знаете, песчаная почва, отлично принимаются хвойные деревья, воздух будет здоровый… Ну, что еще? — Она вынула коробку папирос и протянула Антонине: — Курите?

— Нет, спасибо.

Женя закурила.

— Неужели ваш отец ничего вам не рассказывал? — спросила она.

— Он не отец.

— Ну, все равно, неужели не говорил?

— Нет.

— Странно.

— А что тут еще будет? — спросила Антонина.

— Да много еще. Ну, столовая, колоссальное предприятие, ясли, детский очаг, прачечные… Очень интересное дело…

— Когда же это все будет? — спросила Антонина.

— Не скоро еще, но будет.

— Лет через двадцать?

— Скорее.

— А может быть, позже?

— Нет, не позже.

В половине одиннадцатого на Нерыдаевку пошла Нева. Вода хлынула сразу — одной огромной и плоской волной, мелко заплескалась, запела водоворотами, закружилась в лежнях, наполнила выбоины, подняла и понесла прочь щепу, не угнанную ветром. С глухим стуком понеслись по пустырю бревна, пустые бочки и творила, козлы, доски… Ветер рвал все сильнее.

Женя и Антонина стояли в дверях маленького здания конторы и с испугом следили за все прибывающей водой.

— Вы в каком этаже живете? — спросила Женя. — Мы — высоко.

— Мы — тоже.

— Может быть, пойдем, поможем? — вдруг сказала Женя. — Что мы тут сидим у телефона, а?

— Пойдем.

Они спустились с крыльца в холодную, почти ледяную воду и первое время шли, взявшись за руки. Обеих била дрожь — и от страха, и от холода.

В густой, как вакса, тьме, в воющем ветре, по колени в воде, среди взбесившихся бревен, досок, бочек, при свете смоляных пожарных факелов, люди ловили наиболее ценное из строительных материалов и гнали в старые конюшни, как живое и норовистое. У ворот конюшни стоял старший дворник массива Зундель Егудкин, багром подталкивал все, что плыло к нему, и зло кричал:

— Гей до дому, нехай ты лопнешь!

Где-то впереди, во тьме мужские голоса пели:

— Закс! — вдруг окликнула Женя.

К ним подошел высокий, худой парень в шляпе с большими полями, в пальто.

— Ты откуда?

— Из Мариинского, — сказал парень и засмеялся, — с «Пиковой дамы»…

— Чего ты смеешься?

— Ну разве не видишь? Я купил шляпу…

— Все-таки купил, — тоже засмеялась Женя.

— Ну да! И вот с первого акта сюда… Теперь Сивчук затравит… А ты куда идешь?

— Не знаю, — сказала Женя, — вот мы с товарищем вышли из конторы и ходим по воде — не знаем, что делать. Прикажи что-нибудь!

— Прикажу! Пойдем!

Он взял Антонину за рукав пальто и повел по воде в темноту.

— А ты смешной в шляпе, — говорила Женя, — очень смешной.

— Вы что дрожите? — вдруг спросил Закс у Антонины. — Боитесь? Тут не глубоко.

— Я ничего не боюсь!

Они пришли к небольшому кирпичному зданьицу. Закс открыл дверь ключом, вошел внутрь и зажег свечу.

— Теперь заходите, — крикнул он изнутри, — будем мое хозяйство спасать…

Он повесил свою шляпу на гвоздь, снял пальто, пиджак, закатал рукава рубашки и, расхаживая по колени в воде, принялся вытаскивать из воды какие-то ящики с железом и ставить их на полки.

— Давайте, давайте, — командовал он, — большие не берите, берите поменьше, но побыстрее работайте…

Когда Антонина вытащила тяжелый ящик, Закс мигом подскочил к ней и помог взгромоздить ящик на полку.

— Тяжелое не поднимайте, — сказал он сердито, — незачем…

Потом к ним прибежал тот круглолицый паренек, с которым Антонина столкнулась в дверях конторы.

— Селям-алейкум! — закричал парень. — Ты, Закс, девушек на свое железо забрал, а у нас в столовке вода к продуктам подбирается. Это кто у тебя?