Николай Глебов - Бурелом

Начались похожие один на другой казарменные дни. Ежедневные строевые учения под наблюдением сотника, сидевшего на своей рыжей кобыле в конце плаца.

До позднего вечера гонял свою сотню Лушня. Как-то осенью, принимая парад, генерал Ханжин сказал своим близким штабистам:

— Челябинский гарнизон держится на трех китах. Это курень атамана Святенко, части Каппеля и полк Курбангалеева.

То, что говорил Ханжин в отношении Каппеля, сомнений не вызывало. Карательные части Каппеля, состоящие из отъявленных головорезов, не щадили стариков, детей и женщин. Где они прошли, оставались сожженные дома партизан и трупы повешенных людей. Курень Святенко, конный полк Курбангалеева считались опорой генерала Ханжина и ревностно несли караульную службу при его штабе.

Казарменная жизнь начала тяготить Прохора. Вечерами, когда начальство расходилось по своим квартирам, Черепанов порой слушал украинские песни, полные лирики. Так и на этот раз. На нижних нарах под звуки домбры чей-то молодой голос напевал речитативом:

Тихо звенели струны. Певец продолжал:

Грустный, задушевный напев был так близок его настроению, что он решил познакомиться с певцом. Спустился с верхних нар, поздоровался и предложил свой кисет. Разговорились. Новый знакомый Черепанова, Дмитрий Черненко, оказался земляком — из деревни Кучегун, недалеко от Косотурья.

— Ты что, по мобилизации здесь?

— Ні, пришов добровольцем.

Это обстоятельство сразу охладило Прохора:

— В каком взводе?

— Пулеметчик я.

— Что из дома пишут? — продолжал расспрашивать Прохор.

— Плохо, карательный отряд половину Кучегуна сжег. Отца выпороли.

— За что?

— Старший брат у мэнэ в партизанах.

— Значит, твой брат партизан, а ты, стало быть, доброволец белой армии, гайдамак? Так, так, — Прохор потушил цыгарку и отодвинулся от собеседника.

— Можа, так трэба. — Черненко пытливо посмотрел на Прохора. — Можа, совисть привела мэнэ в курень?

— Как же так? Отца выпороли, дом сожгли, а ты рад стараться — айда в курень. Козлиная у тебя совесть, вот что, — невольно вырвалось у Прохора.

К удивлению Черепанова, пулеметчик не обиделся.

— Якая у мэнэ совисть, кажу потом, — произнес он загадочно.

Прошло несколько дней. Однажды при вечерней проверке Черненко не оказалось. Не появился он и в следующие дни. В казарме поползли слухи: пулеметчик Дмитрий Черненко арестован контрразведкой, как большевик, и после зверских пыток умер, не выдав своих товарищей.

Прохор несколько раз проходил мимо нар, где сидел когда-то Черненко, и каждый раз останавливался перед одиноко стоявшей в углу домброй, вспоминая песню на слова великого поэта Тараса Шевченко, над памятью которого надругались националисты, присвоив его имя белогвардейскому полку.

Позднее Черепанов узнал, что Дмитрий Черненко состоял в одной из «пятерок» и во время свидания с подпольщиками города был выдан вместе с ними провокатором. Руководителям «пятерок» со стороны подпольного комитета полка был дан наказ сменить пароль и усилить конспирацию.

На следующий день после вечера в офицерском клубе Галя Крапивницкая встретилась с Соней Кривой, которая передала ей деньги для нуждающихся семей партизан и красногвардейцев.

— Думаю, на первых порах хватит. Дело в том, что с деньгами у нас плоховато, и это до некоторой степени тормозит нашу работу. Но все это поправимо, — убежденно сказала Соня. — Расскажи, как у вас дела в Павловске?

— Я почти ничего не знаю, — призналась Галя. — Выполняю лишь отдельные поручения.

— Кстати, ты где остановилась?

— В семье Высоцких.

— А-а, знаю. Высоцкий — типичный приспособленец. Дочь, правда, я знаю мало. Но об этом хватит. Вот что, Галя. Перед твоим отъездом мне хотелось бы еще раз встретиться с тобой. Когда уезжаешь?

— Завтра, с ночным поездом.

— Хорошо. Теперь слушай меня внимательно. Завтра часов в десять утра мы увидимся здесь. За час до ухода поезда возле дома Высоцкого тебя будет ждать военный в форме гайдамака, высокого роста, брюнет. Подойдешь к нему, спросишь, как пройти на вокзал, он тебе скажет пароль, который я тебе назвала, проводит тебя до вокзала и поможет сесть в вагон.

— Спасибо, Соня, — Крапивницкая с благодарностью пожала руку Кривой. — Завтра в назначенное время я буду здесь.

Захватив саквояж с деньгами, Галя вышла.

Вернувшись к Высоцким, прошла в отведенную ей комнату и поставила саквояж под кровать. Сусанны дома не было. Выпив наскоро чашку чая, Галя легла в постель и забылась тревожным сном.

Проснулась от какого-то неясного беспокойства. Ночную тишину прервал резкий стук входной двери.

Послышался голос Сусанны:

— Проходите, господа, в гостиную. Я сейчас вернусь.

Вскоре раздался стук в дверь и голос Сусанны:

— Галя, Галя! Это я, открой. Ты оденься и выходи, — заговорила Сусанна, когда Крапивницкая открыла дверь. — У меня гости — поручики Карцев и Халчевский. Папа на целую ночь засел за преферанс в офицерском клубе. Прислугу тревожить не будем. — От Сусанны пахло вином. — Они очень милые, интеллигентные люди, из хороших семей. — Видя нерешительность Гали, начала расхваливать своих приятелей Сусанна.

Галя молча оделась и в сопровождении Высоцкой вышла в гостиную. Из-за стола поднялись два молодых офицера.

— Знакомьтесь, господа, — весело сказала Сусанна, пропуская впереди себя Крапивницкую.

— Поручик Карцев, — пристукнув слегка каблуками, поклонился первый.

— Поручик Халчевский, — легкий наклон головы и вежливо поданный стул. — Садитесь, пожалуйста.

На столе появилось вино и закуска. Затем после оживленного разговора о городских новостях Халчевский поднялся из-за стола и подошел к пианино. Взял несколько аккордов, и Галя закружилась в вальсе с Карцевым.

После танцев вновь сели за стол. Рассказывая Карцеву о Павловске, Галя не заметила, как Сусанна исчезла со своим кавалером из гостиной. Спохватилась, когда Карцев вплотную подвинул к ней свой стул и бесцеремонно взял ее руку. Вспыхнув, девушка поднялась и сказала сухо:

— Извините, но мне пора.

Пошатываясь, Карцев поднялся на ноги.

— Вас проводить?

— Нет, нет, — испуганно заговорила Галя и повернулась к дверям. В тот же миг почувствовала, как руки Карцева обхватили ее стан. — Что вы делаете!? — с возмущением крикнула Галя, пытаясь развести его руки. Но Карцев только сильнее прижал ее к себе. Началась борьба. Крапивницкой с трудом удалось вывернуться из его объятий, и она забежала за стол.