Иван Черных - Иду на перехват

Из-за угла вывернулся Дятлов — в шинели, побритый, начищенный.

— Где это вы так рано успели побывать? — полюбопытствовал я.

— В казарме, на подъем ходил. — Он постоял около меня молча, о чем-то задумавшись. — Да, — наконец продолжил он, — мало еще офицеры бывают в казарме, особенно летчики. Возложили воспитание солдат на старшину да на сержантов, а сами устранились. — Снова помолчал. — Вот тебе первое партийное поручение, — он пристально заглянул мне в глаза. — Прочитаешь в среду солдатам политинформацию о происках империалистов на Ближнем Востоке.

Вчера я попросил у Дятлова рекомендацию для вступления в партию. Он обещал подумать, и вот первое поручение.

— Рекомендацию я дам, — сказал он и вошел в подъезд. — Да, повернулся он уже около лестничной площадки, — чем вы сегодня думаете заняться?

— Не знаю. Чем-нибудь займемся. Инна сегодня обещает быть дома.

— Можете сходить на рыбалку. Только далеко не забирайтесь. Идите к утесу. В случае чего я пришлю за тобой посыльного…

Я бегом поднялся по лестнице. Инна хлопотала на кухне, готовя завтрак. Она раскатывала тесто, справа под жерлом прикрученной к столу мясорубки в тарелке лежал фарш.

— Эх, как некстати ты занялась этим делом, — с сожалением сказал я.

— А что случилось? — Инна подняла на меня тревожные глаза.

— Ничего особенного. Просто мы пойдем сейчас с тобой на рыбалку.

— Правда? — обрадовалась Инна. — Вот хорошо. А как же с пельменями?

— Оставим их на вечер. Найдется у тебя что перекусить?

— Найдется. Есть колбаса и рыба.

Через двадцать минут мы шагали к реке. Инна несла спиннинги, а у меня за плечами висел рюкзак с едой. Мы решили пробыть на реке весь день, если, конечно, меня не вызовут.

И вот мы на берегу реки. Здесь трава была невысокая, сильно утоптанная, и мы пошли рядом. Лицо Инны от ходьбы разрумянилось и стало совсем юным, как у шестнадцатилетней девчушки.

Неподалеку от утеса она остановилась, залюбовавшись красками противоположного берега; он весь зарос высоким ивняком с еще зелеными и неопавшими листьями. Чуть дальше начинались сопки. Ближние — тронутые дымкой, с пятнами осеннего багрянца, и дальние — синие, похожие на раскинутые палатки неведомых туристов. Река текла неторопливо и почти бесшумно, будто дремала. На небольших мелких заводях поблескивал серебром тонкий ледок.

Мы подошли к утесу — громадному черному камню, за которым влево от основного русла уходила неширокая, но довольно стремительная протока. Течение возле утеса было слабое, и на ровной, почти без ряби поверхности то и дело всплескивала рыба.

Я показал Инне, как действовать спиннингом. Инна замахнулась, свистнуло удилище, и катушка завертелась. Инна не успела затормозить ее пальцем, и леска свилась в клубок.

— «Борода», — сказал я, указывая на спутанную леску. — Это так рыбаки называют.

Инна склонилась над катушкой, но запутала леску еще больше. Я стал помогать ей. Мы возились минут пятнадцать. Наконец спиннинг был настроен.

— Давай я буду забрасывать, — предложил я и направил блесну туда, где только что всплеснула рыба. — Крути!

Инна взяла удилище и стала крутить катушку. А я сделал заброс своим спиннингом. Но рыба почему-то не брала. Я сменил белые блесны на желтые.

— Давай я буду сама забрасывать, — попросила Инна. — Все равно не ловится, так хоть научусь бросать.

— Учись, — согласился я. — Только не стремись бросать далеко. — И вот снова заброс. Я вел блесну у самой поверхности воды — верхогляд хватает рыбешек наверху, поэтому и зовут его верхоглядом.

— Есть, Боря! — вдруг радостно крикнула Инна.

Я увидел в ее руках изогнутое удилище и натянутую леску.

— Помоги, я, наверное, не сумею вытащить.

Я бросил свой спиннинг и кинулся к ней. Через несколько минут на берегу бился красавец верхогляд килограммов на пять. Инна вся сияла от счастья.

А через час у нас в садке плавали девять красноперок и шесть верхоглядов.

— Может быть, пойдем домой? — предложил я.

— Что ты, — возразила Инна. — Такой день!

День действительно был чудесный. Солнце давно расплавило льдинки и высушило изморозь. Стало тепло, как ранней осенью, хотя была середина октября. Инна сняла куртку и, бросив ее на траву, развязала рюкзак. Достала небольшую скатерку и выложила на нее бутерброды, консервы, яблоки. Я наблюдал за ней, любуясь ее плавными движениями.

— Давай сварим уху, — глянула на меня Инна и удивленно приподняла брови. — Ты почему на меня так смотришь?

— Давно не видел.

Она потянулась ко мне губами. Но, едва коснувшись моих губ, отстранилась и лукаво погрозила пальцем.

— Не отвлекайся от дела. Оставь поцелуи до восхода луны.

Домой вернулись уже в сумерках.

Ночью с моря подул теплый ветер, и аэродром наш окутало туманом. Вот уже двенадцатый час дня, но в дежурном домике полумрак, и мне кажется, что все еще утро. О вылете наперехват в такую погоду мы и не думали; поэтому я, не раздеваясь, прилег на кровать подремать, а мой напарник Сизов, высокий, тощий лейтенант, похожий на артиста Филиппова, играл с техником самолета в шахматы.

Ночь прошла у меня неспокойно. Во втором часу Инну вызвали к больному, и я долго потом ворочался в постели, а когда уснул, вернулась Инна. Хотя она тихонько открывала дверь, чтобы не разбудить меня, я проснулся и снова около часа мучился от бессонницы. Встал утром с тяжелой головой. Не помогла и гимнастика. Вот я и решил отдохнуть, пока ничто не тревожило.

Я задремал, когда в динамике раздалась команда:

— Двадцать первый и двадцать второй, приготовиться к вылету!

Сна будто не бывало. Через минуту я и Сизов уже бежали к самолетам. Техники помогли нам пристегнуть парашюты и подготовить оборудование к запуску. Мы доложили о готовности к взлету.

— Ждите, — ответили нам с КП.

Я не думал, что в такую погоду нас пошлют наперехват. Просто, по-видимому, прибыл кто-то из проверяющих: решил убедиться, как мы несем боевое дежурство. Конечно, при необходимости можно взлететь и при таком тумане, но садиться тогда придется на другом аэродроме.

Прошло пять… десять… пятнадцать минут. Команды на взлет не поступало. Я совсем было уверился, что команда дана для проверки, когда сквозь туман увидел на рулежной дорожке командирский газик, мчавшийся к нам.

Щипков остановился у моего самолета. Я открыл фонарь кабины и почувствовал, как напряглись нервы в ожидании чего-то важного.

Щипков легко поднялся ко мне:

— Вашу карту.

Я отстегнул наколенный планшет.

— Вот здесь, — Щипков пальцем указал точку на карте, — неизвестный самолет нарушил нашу границу. Видимо, наш старый знакомый «дельфин». Идет в этом направлении, — палец незначительно переместился к юго-западу, — на довольно малой высоте. Приказываю вам уничтожить его. — Голос полковника звучал глухо и сурово. — Близко не подходить. Огонь открывать с максимальной дистанции. Ясно?