Геннадий Падерин - Таштагольская история

Из диспетчерской вся группа пошла на рудный двор.

Расположенный возле грузового шахтного ствола, рудный двор, в буквальном смысле слова, вбирает в себя плоды труда всей горняцкой смены. Именно здесь «подбивают бабки», именно отсюда уходит вверх, на-гора, заполненный до краев скиповый подъемник, — уходит, разгружается и вновь идет сюда, и, до тех пор не приостановится ритмичное движение скипа, не перестанут вращаться колеса там, на верхней площадке копра, не собьется ровное дыхание шахты, пока не иссякнет запас руды.

Составы прибывали один за другим. Встречала их тут молодая женщина с улыбчивым взглядом из-за овального козырька горняцкой каски. Вооруженная чем-то вроде миноискателя, она стояла возле невысокой «тумбочки» с десятком кнопок на покатой столешнице — операторского пульта. Каждый очередной состав в обязательном порядке притормаживал, и «миноискатель», проходя над вагонами, определял процентное содержание железа в руде.

Миновав контроль, вагоны осторожно въезжали на узкий мост, перекинутый над огромной чашей приемного бункера. На стальной спине моста могли встать одновременно три двадцатитонных вагона. Как только они там оказывались, женщина нажимала па пульте кнопки и металлические перила моста приходили в движение — стискивали, подобно мощным клещам, бока вагонов.

Еще одна кнопка заставляла пробудиться сам мост: он начинал крениться, крениться и наконец переворачивался вместе с вагонами вокруг своей продольной оси, опрокидывая вагоны кверху дном. Шестьдесят тонн руды с грохотом низвергались в бункер.

У самой стены штрека над бункером перекинулся еще один мост — точнее, мосточек, предназначенный для подземных пешеходов. Все гости столпились на нем, с интересом наблюдая за работой могучего опрокидывателя. И опять, как час назад возле «Сибирячки», Дубынину захотелось сказать им: да не туда, не туда вы смотрите, главное — не бездушная махина, а вон та женщина у операторского пульта, которая с помощью кнопок делает осмысленными движения махины. До такой вот «кнопочной» стадии Дубынин и его единомышленники мечтают довести все звенья подземного конвейера, в этом видят конечную цель своих поисков.

Впрочем, почему конечную? Разве они не поставили перед собой еще одну важнейшую задачу — научиться брать руду в чистом виде, «не разбавленную» пустой породой, или, как говорят горняки, без «разубоживания»? С точки зрения экономической эффективности, это будет в горнорудном производстве своего рода революция, ибо тогда отпадет необходимость в такой дорогостоящей операции, как обогащение руды.

Дубынина отвлек от этих мыслей радостный возглас Громадского:

— Идем с превышением!

Оказалось, он успел подвести предварительные итоги работы смены: поступление руды в бункер уже превысило норму почти на триста тонн. Если вторая и третья смены выдержат взятый темп, шахта выдаст на-гора около тысячи тонн руды сверх суточного плана.

Результаты эксперимента превзошли все ожидания: при условии, что в работе был всего один блок, шахта не только выполнила месячный план, но и выдала на-гора 17 тысяч тонн руды сверх плана.

Правда, этот блестящий итог не произвел в тот раз надлежащего впечатления на «экзаменационную комиссию» — нет, не на всех, конечно, ее членов, а на отдельных представителей. Подумалось им почему-то, что решающее значение тут имел особый экзаменационный настрой: поднатужились, дескать, выложились таштагольцы до предела, на полную катушку, отдали тому апрелю все наличное золото и в смысле кадров, и в смысле техники, а принесет ли новая технология такие же плоды в будни, в обыденном трудовом процессе, еще неизвестно.

Короче говоря, эксперимент прошел в апреле, а в июле сюда нагрянули горняки из Кривого Рога, с Урала, из Средней Азии, нагрянули без предупреждения и сразу, тут же — в шахту. Смотреть. Щупать. Сравнивать с тем, что демонстрировалось во время эксперимента.

Что же, таштагольцы выдержали и этот неожиданный и, можно сказать, негласный экзамен.

А еще через четыре месяца Таштагол принимал гостей «со всех волостей»: Министерство черной металлургии СССР решило провести здесь «Всесоюзный семинар по изучению новой технологии добычи руды». Съехались шестьдесят человек — главные инженеры рудоуправлений, директора и главные инженеры шахт, работники научно-исследовательских институтов.

Итогом семинара явилось предписание министерства: внедрить разработанную в Таштаголе технологию на всех рудниках страны! Предписание недвусмысленное, однако внедрение, увы, пока осуществляется по древней системе: скоро сказка сказывается…

В чем же причина?

Первая руда в Таштаголе, как уже говорилось, была добыта в трудную годину начала Великой Отечественной войны. В ту пору способ проходки горных выработок, методы буровзрывных работ, процесс выемки обрушенной руды и ее откатки — короче, каждый шаг выверялся по технологии, по методам горняков Криворожья — старейшего железорудного бассейна страны. И, само собой, таштагольцы не замахивались тогда, чтобы обойти в соревновании старших братьев.

Теперь настало время, когда сибиряки смогли выйти вперед по всем параметрам. В том числе и по одному из таких важнейших, как выработка на одного горняка. Результат не заставил себя ждать: через два года после начала работы по новой технологии на шахте высвободилось (при одновременном росте добычи руды) сто восемьдесят восемь человек.

Здесь не выставляли людей за ворота, ни один из ста восьмидесяти восьми человек не унес в трудовой книжке запись: «По сокращению штатов». Это самое сокращение шло за счет естественной убыли — за счет горняков, которым пришел срок выйти на пенсию, за счет непоседливой молодежи, не успевшей погасить в себе «охоту к перемене мест».

Казалось бы, налицо важное достижение, крупный успех, однако сокращение штатов ударило по шахте с неожиданного конца: оно автоматически переключило шахту в низшую категорию «с числом работающих до…», где и премиальный фонд намного ниже, и некоторые должности, очень нужные коллективу, «не положены», и ряд других льгот ушли.

В Таштаголе мне продемонстрировали документ — постановление коллегии Министерства черной металлургии СССР и Президиума центрального комитета профсоюза рабочих металлургической промышленности № 34/16 от 1 марта 1973 года. Здесь приводится шкала премий, шкала, в которой единственным мерилом размеров премиального фонда выступает количество штатных единиц. И ни намека на зависимость этого поощрительного стимула от производительности труда.

— Не подготовлены мы к прогрессивным переменам в сфере производства, — сказал в беседе главный инженер рудника Григорий Васильевич Захарюта. — Коллектив наш за последнее время увеличил добычу руды на триста тысяч тонн в год, вышел в соревновании на первое место, а тут вместо того, чтобы как-то поощрить его, три тысячи рублей премии срезают!