Лев Успенский - Пулковский меридиан

— Если эти английские сволочи будут вмешиваться, — рычал он на ходу, — я зарублю его тут же в вагоне, старого борова! Я им живым его не выдам, не будь я Булак-Балахович! Слышал!? Или пусть отдают мне все деньги. К чему они подбираются? Это не его золото! Это деньги всей армии! Наши!

Второй офицер, повыше и поспокойнее, посмеиваясь, удерживал его за локоть.

— Не горячись, не горячись, Булак! Не говори глупостей… Расстрела захотел? Деньги ему Колчак переводил все лично. Все до копейки… У правителей нет ни гроша за душой… А кто этот тип?

— Кто, кто! Аркашка Гурманов, газетчик, гадина… Корреспондент «Таймс». Он ему визу принес, чтобы за границу драпать! Совет ему — за приличный куртаж перевести последние пять или десять миллионов в банк, и… А мы? Дураками? Зарублю, как последнюю сволочь!

Они спорят и кричат, задержавшись у вагонной подножки, под тусклыми керосиновыми фонарями, среди молчаливых, внешне ко всему на свете равнодушных эстонских крестьян, а Аркадий Гурманов внутри вагона быстро-быстро пишет что-то на вагонном столике. Высокий молодой офицерик с тонкой талией стоит в коридоре, прижав к замерзшему стеклу горячий лоб, не решаясь перевести на Гурманова и на то, что делается около него, воспаленных и вроде заплаканных глаз. На деревянной же скамье напротив корреспондента полусидит-полулежит грузный человек в генеральской шинели. Люди кругом нервничают, шепчутся, препираются, а он сидит, не шевелясь, мрачно опустив вниз седые висячие усы, не поднимая с грязной скамьи старых волосатых рук. «Докатился! Дожил!»

Это бывший командующий северо-западной белой армией; это вчерашнюю угрозу Красному Питеру везут арестованную из Ревеля в Валк. В армии — хотя она и распущена его приказом — мятеж. Господа офицеры заподозрили командующего в намерении бежать за границу с казенными деньгами. Господин Гурманов, корреспондент «Таймс», дал вчера об этом пространную телеграмму за границу.

Генерал Юденич, обрюзгнув, опустившись, оплеванный, опозоренный, не произносит ни слова. Он даже не может связно думать. «Как мелкого жулика!.. Как растратчика! Докатился! Дожил!»

Поезд идет по тоскливым прибалтийским полям. «Белая армия? Белая идея? Белой армии нет, господа. Белая идея превратилась в шулерство, в грабеж, в жалкий, гадкий фарс, в позор…»

Поезд идет на запад. Там еще темно, хотя и бело от снега. Но за последними вагонами, за убегающими назад соснами небо на востоке начинает алеть. Оно краснеет все ярче и ярче. Багровое пламя вздымается все выше. Алые лучи ложатся между сосновых стволов, опережают поезд. Все кругом, даже самый снег, вспыхивает красным огнем утра, и поезд, увозящий беглого генерала Юденича, обвиняемого в мелкой краже, тонет к девяти часам утра в море живого пламенного багрянца.

Финн (финск.) .

Приятель, товарищ (финск.) .

Один, два, три (финск.) .

Простите! (англ.) .

Благодарю вас, господин! (финск.) .

Вейнемейнен, национальный герой финского эпоса, изображается в виде старца с гуслями в руках.

«О, извиняюсь!» (финск.) .

Дорогой мой (англ.) .

Простите! (англ.) .

«Сделано в США».

Прекрасно, девочка!

«Авось! Чудесно! Но здесь не должно ничто быть на „авось“. Тут все должно быть точка в точку!»

«Saukko» — выдра (финск.) .

Латинское: «Mens sana in corpore sano» — «Здоровый дух в здоровом теле».

Байсикл — велосипед (англ.).

Марка автомобилей того времени.

На войне — как на войне (франц.).

Мише-Нама — «Великий Осетр» в индийском эпосе «Гайявата».

Ах, бедное дитя! (нем.).

Фон-Вирен, царский адмирал на Балтике, известный своей жестокостью.

Довольно, папа! Довольно! У нас мяса уже на целую неделю! (франц.).

Язва — барсук.

В британском флоте был в те дни миноносец «Zubian» («Зубиец»), составленный из носа «Зулу» и кормы «Нубийца».

Соседний в строю корабль (морск.).

«Берсеркер» — у древних норманнов — воин, охваченный припадком «амака», боевого неистовства.

Силява — в Псковском и Ленинградском районах синоним слова «уклейка».

«poisson» — по-французски «рыба».

«Литва», «вольница» — так псковичи уже много столетий, с литовских войн, бранят шалунов-ребят.

Брульон — набросок, схема местности и обстановки.

«Чухляндия» — вместо «Финляндия» и «чухна» — вместо «финн», «прибалтиец» — обычные выражения из жаргона великодержавных шовинистов царской России.

В переводе с латинского: «Пусть рушится весь мир, лишь бы наука торжествовала!»

Ученый.

Каплан — эсерка, ранившая В. И. Ленина. Канегиссер — убийца М. Урицкого.

«Колонэль» (франц.) — полковник.

Название частных дореволюционных средних школ в Петербурге, где преподавание велось на немецкий лад и на немецком языке.

«Верховный правитель» — адмирал Колчак.

«Мерекюль», «Мецикюль» — названия курортных местечек в Эстонии.

«Шашко» — у псковичей до революции — чёрт, нечистая сила.

«Это — идея» (франц.).

«Уик-энд» — последние дни недели (англ.).

«лох» — озеро (шотл.).

«Английского производства».

«Хампти-дампти» — ванька-встанька (англ.).

Тёрнер — знаменитый английский пейзажист.

Великолепно! (англ.).

С кафедры, во всеуслышание (лат.).

Мужи ученые и ученейшие (лат.).

«Пральник» — деревянная лопатка для «выбивания» прополосканного в воде холста. «Пральные мостки» сооружаются для прачек. «Прать» по-староруоски значило «стирать», отсюда и самое слово «прачка».

«Ределями» крестьяне северо-западных губерний именовали особый сетчатый снаряд для переноски сена и соломы за плечами.

Ныне — улица Дзержинского и проспект Майорова.