Виктор Лесков - Под крылом - океан.

— Не горюй! Вот твое место — по правую руку от меня. Вместе учиться будем!

Мамаев послушно просунулся между спинкой стула и задним столом, тихонько сел возле стены.

— Готовьтесь, завтра пойдем на ледовую разведку! — сказал Полынцев, направляясь за свой стол.

— В плановую записали?

— Уже!

— Оперативно! Понятно. Ну что, доставай, Серега, карты!

Мамаев осторожно положил перед собой штурманский портфель. Юра сразу обратил внимание на его непомерный объем.

— Ты что, белье в нем носишь?

— Карты, — с разочарованием протянул Мамаев.

Вроде вот носит, таскает за собой целый пуд, а толку-то что. Такой большой обиженный ребенок.

— Куда же их столько? На весь земной шар? Раскрывай, посмотрим твое богатство. — Серый «ежик» на большой голове Чечевикина топорщился в разные стороны.

Мамаев неторопливо большими, медлительными руками выложил стопу карт. Принялся выкладывать вторую.

Юра, напротив, был человеком немедленных и решительных действий. Один взмах, другой короткой сильной рукой — и огромная, как простыня, карта уже распростерта на столе.

— Сколько же ей лет? — покачал головой Чечевикин. — Она же старше меня.

Карта эта была вся вытерта до ворса. В местах сгиба износилась до дыр, и не различить было на ней, где моря, а где горы.

Никакого намерения не было у Чечевикина начинать знакомство с карт, да вот так вышло. И он не смог не подумать, как же можно летать по этим лохмотьям? Да преферанс расписать и то они не годятся. А между тем карта — это, как говорится, лицо штурмана.

— Предложение? — щадил Юра самолюбие своего боевого помощника: пусть сам решит, как распорядиться.

— Старая…

— В расход? — почти утверждал Чечевикин.

— В расход.

— Молодец! — Без раздумий и сожаления Юра сгреб бумажное полотнище, смял его ладонями в белый шар.

— Так, пусть других подождет! — Положил он этот шар на край стола. — Давай смотреть следующую.

Не прошло и двадцати минут, а портфель Мамаева стал тонок и легок, как слежавшееся голенище. Зато на столе перед ним высилась пирамида бумажного хлама. Да такая, что Юру за ней и не видно было.

Похоже, Юра остался доволен ревизией. Он, вообще, относился с большим предубеждением к бумажному буму.

— Пойди в картохранилище и возьми у Евсеича новые. На южное и восточное направления.

— Так он не дает… — замялся Мамаев. Всем была известна неприступность капитана Коржова Ивана Евсеича, полкового хранителя карт.

— Даст! Передашь, что я сказал.

Точно, вернулся Мамаев с рулоном новейших карт.

— Все, Серега! Новые карты — новая жизнь! — искренне радовался Чечевикин.

Серега тоже улыбался. Видно, такое начало было ему по душе.

Перед взлетом Полынцева волновало только одно: тормозные камеры.

На предстартовом осмотре он не пропустил ни одного жеста техников. Обследовали они шасси, обошли вокруг самолета и ничего подозрительного не увидели. Старший стал обочь «рулежки» — правая ладонь вскинута к уху, левая показывает в сторону взлетной: «Свободен!» Ах какие они молодцы! Порядок, значит! Отлегло, покатил на исполнительный.

Где-то на разбеге, при скорости около трехсот, самолет потянуло с полосы вправо. Придержал Полынцев рулем поворота — все равно тянет. Чуть притормозил левую тележку, выправил по курсу. Все, оторвались нормально. Полынцев дал команду убрать шасси, ждет привычного доклада кормового: «Правая-левая убраны».

Завозился тот при нажатой кнопке переговорного устройства. Доклад:

— Командир, убраны. Только из левой гондолы что-то дымит.

— Как дымит? — А предчувствие худшего: потекла тормозная жидкость. Вот и миновало. Если тормозная — гиблое дело. Горит, как напалм, вместе с железом. Но бывает и так, что покрышку прихватит на бетоне, подымит немного да перестанет.

— Командир, дым усиливается… Теперь на что надеяться?

— Три полета третий, проверьте на борту порядок, — предупредил с земли руководитель полетов. Подумал немного, добавил по существу: — За вами дым!

Теперь с земли смотрели за ними, видно, во все глаза:

— Три полета третий, у вас на борту пожар! Примите соответствующие меры!

— Принимаю!

Какие меры! Больше всего подстегнуло Полынцева, когда чуть дрогнула стрелка манометра тормозной системы. Давление жидкости падает! Это значит, сотня атмосфер идет на фейерверк под плоскостью. А в плоскостях — топливо. Ждать больше нечего.

— Экипаж! Срочно покинуть самолет! — И чтобы ни для кого не показалось это спешным решением, Полынцев повторил с твердостью приказа: — Катапультироваться по готовности! — Пороховая бочка в сравнении с их начинкой — жалкая зажигалка.

— Три полета третий, доложите ваши действия! — нетерпеливо запрашивал Полынцева Виктор Дмитриевич, срываясь голосом.

— Дал команду на покидание!

— Понял! — отозвался Виктор Дмитриевич обреченным тоном. За много лет пребывания в авиации он хорошо знал: если дошло до катапультирования, то дальше ничего хорошего не жди. Дальше начнут искать крайнего. А кто крайний в зоне ответственности руководителя полетов? Конечно же руководитель полетов!..

Если бы на первых порах пребывания Мамаева а экипаже кто сказал, что через полгода мне придется серьезно задуматься об отношениях штурманов, я бы только посмеялся.

Так они хорошо начали. Чечевикин основательно и пунктуально, как умел только он у нас, разработал целую программу подготовки второго штурмана. К концу учебного года Мамаев должен был своими знаниями если не заткнуть за пояс всех коллег в эскадрилье, то уж твердо занять место в первом ряду грамотных и перспективных. А уж потом Чечевикин сам скажет свое слово, поднимет службу на ноги, дойдет до старшего штурмана, если потребуется. Но добьется, чтобы Мамаева опять двинули в штурманы-навигаторы. Мне кажется, Юра втайне готовил себе замену. Через год-два ему предстояло повесить свой портфель на большой гвоздь и заиметь длинный козырек, чтобы не заглядываться больше на небо. Все, что он знал, чего достиг, до чего дошел своим умом и ошибками, разве это передашь, как карты, из рук в руки? Наверное, Юра считал Мамаева последним из своих помощников в небе, и тут грех было бы не вложить душу.

Как бы там ни было, а он со всей серьезностью занялся образованием Мамаева. Надо отдать должное: за какое бы дело Чечевикин ни брался, он не просто тянул его, а исполнял с блеском. Это был тот пахарь, который любуется своей пахотой.

Похоже, и Мамаев рядом с Чечевикиным воспрянул духом, поверил в свою штурманскую звезду. Было во что и поверить: авторитет Чечевикина как штурмана-мастера, лучшего «спеца» в полку оставался неколебим еще с тех времен, когда Мамаев только заканчивал школу, отчаянно балансируя между двойкой и тройкой. Чечевикину льстили: отбери у него портфель над океаном — он и без карты приведет самолет домой, как по нитке. Ничего не скажешь, человек знал свою работу!