Эльза Бадьева - Допуск на магистраль

«Он вовсе не красивый! — делает для себя открытие Кира. — А тогда, в гостях, казался совсем другим...»

— Я полчаса около школы стоял, — признается Олег. — Так вас и не увидел.

«Мы даже не узнали друг друга!» — делает Кира второе открытие и тоже признается:

— И я не увидела. Смотрела, смотрела...

— Я в клетчатой кепке был, — с надеждой поясняет Олег.

— Кепку я заметила.

Шум голосов в коридоре разрезает пронзительный школьный звонок, и Олег торопится объяснить:

— Я буду работать здесь, в строительном тресте, а жить в общежитии.

Кира делает третье открытие: она, оказывается, совсем не рада и этому сообщению.

Ах, как все плохо, как плохо! Вот и рухнул замок, построенный в ее мечтах! Она хотела только одного: вырваться из душной квартиры родителей, жить самостоятельно! С мужем... с Олегом...

Кира закрывает глаза, пытается представить себе его лицо и не может. Не знает даже, какие у него глаза!

Она засыпает с намерением рассказать завтра Олегу всю правду, извиниться, признаться, что обманула его и что никакой любви нет. Она сама выдумала себе любовь. И Олега тоже... выдумала.

Утро начинается строгим вопросом отца!

— Где твой паспорт?

— В шкатулке, — холодеет Кира и лихорадочно соображает: «А где же письма?»

— Врешь! В кармане пальто.

«Письма под матрацем», — вспоминает Кира и успокаивается.

— Для чего носишь с собой паспорт? — дознается отец. — В булочной предъявляешь?

— В библиотеке была перерегистрация читателей, — хладнокровно врет Кира. — Больше он мне не нужен. Можешь спрятать.

Отец кладет Кирин паспорт в. бумажник и уходит, А она констатирует факт: отец проверяет ее карманы. Но ведь ей не десять, не двенадцать, ей восемнадцатый год!

И опять кружатся, заплетаются в голове горькие мысли, опять единственной надеждой на спасение становится Олег. Даже такой: незаметный, чужой, нелюбимый. Нет, Кира не извинится, перед ним, не откроет ему правды.

Со следующей встречи она начинает разыгрывать влюбленную. Притворяется соскучившейся, когда долго не видит Олега. А на одном из свиданий первая целует его.

Кира говорит Олегу, что любит его, и ждет ответного признания.

— Знаешь, — Олег говорит задумчиво, будто самому себе, — я к тебе очень хорошо отношусь. Особенно как-то... Каждую минуту хочу видеть тебя. Каждую минуту думаю о тебе. Но не знаю... Ты только не обижайся. Не знаю, люблю тебя или нет.

Кира молчит.

— Ты не слушаешь? — громко спрашивает Олег. — Так я буду ждать тебя вечером... У школы.

И улыбается Кире доброй, теплой улыбкой.

— Ну вот, — виновато вздохнула Кира. — Не получилось никакого рассказа. Просто вспомнила некоторые случаи из своей жизни. Вы знаете, я почему-то всегда именно эти случаи вспоминаю. А так хочется их забыть! — Она искренне засмеялась и пообещала: — Скоро забуду. Весной. Когда замуж выйду.

— За кого? — осторожно поинтересовалась я.

— За Олега, конечно. Иначе для чего же все это?

Она была откровенна, и эта ее откровенность даже пугала. Так мог говорить уставший, много повидавший на своем веку человек.

Кира будто угадала мои мысли.

— У меня такое ощущение, — сказала она, — будто я жила долго-долго, будто мне много лет.

С ней можно было говорить не осторожничая, и я спросила:

— Ты Олега любишь?

— Нет, — легко ответила она. — Я даже нашего преподавателя геометрии люблю больше.

Этот ответ обезоруживал. «Долго-долго» проживший человек оставался еще ребенком.

Можно было взять Киру за руку и пойти с ней в райком комсомола. Рассказать там все как есть и попросить: «Помогите. Устройте на работу в хороший комсомольский коллектив». Можно было встретиться с ее родителями и обвинить их в содеянном преступлении. Наконец, можно было поговорить с Олегом...

Но мне думалось, не надо водить ее за руку, говорить о ней и решать за нее. Очень важно, чтобы Кира сделала первый свой правильный шаг в жизни сама. Чтобы она захотела его сделать! Ведь пыталась же она сама найти работу...

Я познакомила Киру с моей соседкой по номеру, заслуженной учительницей республики Еленой Анатольевной Веткиной. Умная, мягкая, опытная в педагогической науке, Елена Анатольевна сумела расположить к себе девушку. Отец Киры в эти дни был в отъезде, ей жилось свободнее. Мы часто втроем пили чай, ходили по городу, говорили о любви, дружбе, об одиночестве, о коллективе, о труде, о цели в жизни. И не мы заводили эти разговоры, а сама Кира. Она говорила, слушала и спорила с нами жадно, отчаянно. Тайком от матери прибегала к нам в номер и оглушала каким-нибудь невообразимым, давно уже всеми решенным вопросом.

— Есть счастливые люди, или они только притворяются счастливыми? — спрашивала она с порога и требовала доказать, что счастливые люди есть.

Слушала с недоверием, не соглашалась, отстаивала свое мнение.

— А вот я несчастливая! — вызывающе заявляла она. — И мама моя несчастливая. И отец. И если хотите знать, Олег тоже несчастливый. Может быть, он не знает об этом, а я знаю!

В другой раз она начисто отвергала любовь, потом ставила под сомнение бескорыстие дружбы.

Мы старались познакомить Киру с хорошими, интересными людьми. Елена Анатольевна брала ее с собой на встречи со своими бывшими учениками, из которых один — сталевар, другой — врач, третий — биолог, четвертая — воспитательница в детском саду. Мне удалось провести ее на завод, а потом — на крупную строительную площадку.

Однажды, не застав меня в гостинице, Кира позвонила в райком, отыскала там. Сказала, что проводила на вокзал Елену Анатольевну, а потом очень неуверенно спросила:

— А можно мне за вами зайти? Там, в райкоме, комсомольского билета не спрашивают?

Зашла. Робко оглядела комсомольских работников, села на диван, прислушалась к разговорам.

Рядом, у окна, секретарь наставлял инструктора:

— Ты этого паренька из виду не упускай. Если работа придется не по душе, другую подбери. И с общежитием там устрой. Не забывай: он к нам за помощью пришел.

— Понял, — улыбнулся инструктор. — Общежитие ему уже дали. Комсорг цеха добился.

И, завидев в дверях только что вошедшую девушку, кинулся к ней:

— Аня! По взносам когда отчитываться будешь?

— На днях, — отмахнулась Аня. — У меня все в порядке, не беспокойся. Скажи лучше: ты видел когда-нибудь счастливого-счастливого человека?

Кира удивленно покосилась на девушку.

— Ну, видел, — насторожился инструктор. — А что?

— Еще посмотри. Я сегодня самая счастливая на земле!

— Ты всегда счастливая, — добродушно заметил инструктор.

— А сегодня особенно. Предложение-то наше приняли! Второй участок на автоматическую линию переводить будем!

— Да ну! — радостно всплеснул руками инструктор. — Так чего же ты стоишь? Пойдем, всем расскажешь...