Вилис Лацис - Безкрылые птицы

— Как же это у вас получилось? — спросил он, еле сдерживая смех.

Зван непонимающе взглянул на него:

— Что получилось?

— Говорят, вы пар не могли поддержать. Старик спускался вниз браниться.

— Да? А с каким паром ты, Зоммер, шел?

— Сто пятьдесят, иногда сто шестьдесят фунтов.

— Тогда тебе нечего смеяться. У нас с Ирбе никогда ниже этого не бывало.

— А почему же старик спустился именно к вам?

В этот момент вошел Волдис. Он только что умылся и искал полотенце. Зоммер обратился к нему:

— Что у вас там случилось?

— Я ничего не знаю, — ответил Волдис. — Я был на бункерной платформе.

— Ну, вы ведь заодно. Известно — товарищи!

— А ты кто — враг? — оборвал его Волдис. — Мне кажется, мы все здесь товарищи.

Все время ухмылявшийся Андерсон громко рассмеялся.

— Как это у тебя, Зван, так глупо получилось?

Зван спокойно возился у койки, вытирал лицо и причесывался, затем повернулся к Андерсону.

— Ты можешь этим углем нагнать столько пару, чтобы он прорвался через предохранительный клапан?

— Сумасшедший! А ты можешь?

— Если нужно, смогу.

Зоммер не удержался от смеха:

— Чтобы продуть в трубу? Как же это ты сделаешь, если не можешь нагнать выше ста пятидесяти? Откуда ты возьмешь тридцать фунтов?

— Я их найду. И притом буду работать на двух котлах совершенно один.

Это было вызовом обоим насмешникам. Они замолчали, недоверчиво покачивая головами.

— Ну, ладно, — воскликнул Андерсон. — Если ты в следующую вахту продуешь пар в трубу, я ставлю дюжину пива и литр водки!

— А если я этого не сделаю, то ставлю вдвое! — заявил Зван.

Они протянули друг другу руки, и Зоммер разнял их.

Весть об этом пари быстро облетела весь пароход. Зоммер рассказал дункеману и боцману, те в свою очередь — начальству и целый час на пароходе только и разговоров было, что об этом пари. Никто не верил, что Звану удастся выполнить свое обещание. На пароходе, идущем полным ходом, даже при наличии хорошего угля невозможно поднять пар настолько, чтобы он прорвался сквозь предохранительные клапаны, — и что уж говорить, когда вместо угля у тебя глыбы известняка! А Зван к тому же расхвастался, что сделает это один… Тут уж каждый здравомыслящий человек рассмеялся бы.

Тем не менее, когда после восьми часов сменилась вахта, все с любопытством посмотрели вслед Звану, спускавшемуся вместе с Ирбе и Волдисом в котельное отделение.

Внизу Зван снял рубашку, повязал на шею платок и приступил к работе. Ирбе тоже хотел взять лопату, но Зван отстранил его.

— Сядь на насосный ящик и полюбуйся, как работает старый черноморский волк! — сказал он с легкой усмешкой.

Так как в бункере еще остался уголь, а шлак не был выломан, Волдис тоже смог остаться в котельном отделении и присутствовать при свершении чуда — иначе это нельзя было назвать.

Прежде всего Зван обошел все топки и проверил огонь, затем загрузил в каждую топку по десять лопат угля, тут же, без, всякого промедления, схватил лом, обежал все топки, в каждой пошуровал ломом, передвинул пылающий уголь с одного бока на другой, после чего приоткрыл немного поддувала. Огонь начал разгораться, сквозь запекшийся шлак прорывались языки пламени.

Почти бегом, ловкий и гибкий, как пружина, Зван упругими, быстрыми движениями выхватывал из каждой топки по большому куску шлака, освобождая переднюю часть колосников и открывая свободный доступ воздуха в топки. Отбросив одной рукой кочергу, Зван хватался другой за лопату и поспешно, на бегу, подбрасывал в пламя три-четыре лопаты угля. Ожившее на ветру пламя жадно лизало топливо, огонь становился все ярче, шум в топках все нарастал, — но до выдувания пара в трубу было еще далеко.

Стрелка манометра начала подниматься, показала сто пятьдесят пять, потом сто шестьдесят. Как автомат, ни на мгновение не останавливаясь, серьезный и молчаливый, Зван находился в непрерывном движении, его руки никогда не оставались свободными — лопату сменял лом, лом — кочерга. Постоянно одна из топок была открыта, постоянно что-то делалось. Зван был настоящим виртуозом своего дела: рассчитанными приемами он оживлял пламя — разжигал, вздувал угасающее, поддерживал сильное, бурное. Стрелка манометра поднималась — сто шестьдесят пять, сто семьдесят… Белые языки пламени лизали стенки котла, в топках гудел ветер.

И опять Зван подбрасывал, ворочал, выдергивал. Он взмок от пота, руки и лицо его от жара сделались темно-красными, но у него не было времени ни вытереть пот, ни напиться.

Волдис, поднявшись наверх за свежей водой, заметил, что капитан с мостика смотрит на конец трубы. «Эрика» бодро двигалась, толкаемая могучей силой, винт завертелся энергичнее, пароход смело пробивался сквозь волны Бискайского залива. Когда Волдис спустился вниз, стрелка манометра уже находилась у красной черты максимума. Еще несколько фунтов и…

Ирбе было совестно сидеть и смотреть, как товарищ выбивается из сил, несколько раз он порывался встать и помочь, но Зван и слышать об этом не хотел.

— Успокойся и дай мне возможность показать этим обезьянам, что такое настоящий кочегар! Надо, наконец, им дать по зубам!

И он опять хватал, выламывал, подбрасывал уголь и носился от одной топки к другой. Котлы задрожали, мощный трепет охватил весь корпус парохода. А затем… наверху, рядом с трубой, что-то зашипело, прорвалось и заревело. Ревело резко, душераздирающе. В воздухе заклубилось белое облако, рассеиваясь над пароходом. Избыток пара, лишняя энергия котлов ликующе кричала о своем существовании.

Зоммер и Андерсон озабоченно выскочили на палубу. Они видели, что на мостике стояли капитан и первый штурман. Все смотрели вверх, на клокочущий столб пара.

— Смотри, дьявол, что сделал! — задыхаясь от досады, произнес Зоммер.

Андерсон не сказал ничего, только сердито сплюнул и потащился обратно в кубрик.

А пар ревел, воспрянувшие машины энергично двигали рычагами, и черный ящик мощно рассекал бурные волны Бискайского залива.

В котельное отделение вбежал чиф, радуясь, как маленький ребенок. Немного спустя вслед за ним вошел капитан.

— Ну вот, это дело! Если они захотят, то черта свернут!

На пароходе царило веселое оживление. Кругом видны были сияющие лица, а он, герой дня, создавший этот избыток энергии, тяжело свалился на насосный ящик. Он выжал из себя все до последней капли, в нем дрожал каждый мускул, грудь вздымалась, не успевая набрать воздух.

И опять белые языки пламени сделались красными: огонь кончил свою победную песню, и стрелка манометра опускалась все ниже и ниже… Водяные валы разбивались о грудь парохода, перекатывались через палубы, и черный ящик безвольно нырял и взлетал, нырял и взлетал…