Константин Ваншенкин - Большие пожары

Над затухшим костром висело черное закопченное ведро, то самое, что вчера боялись раздавить. Бегала собака.

Бавин подошел к сидящим в сторонке рабочим, поздоровался за руку с девушкой-лесником:

— Здравствуй, Нюра. Как дела? Сколько с тобой народу? Смотри, чтоб как следует работали!

Она кивала головой, чем-то похожая на самого Бавина, серьезная, занятая только делом, только им одним. На ней были ватные брюки, фуфайка и сапоги, голову плотно покрывала белая косынка, а сверху еще был повязан темный платочек, только торчало деловитое, почти безбровое лицо, сохраняющее озабоченное выражение.

Пилот в пестрой рубашке пил воду из котелка.

— Ну, ладно,— сказал Бавин,— полетели. — И как бы между прочим спросил Лабутина: — Как дела?

— Всю ночь копали, Иваныч. Метров семьсот. Чего ж взрывчатка опять не патронированная?

— Что я могу сделать! Такую дают. Сколько я ругался с ними! Ну, ладно, полетели. А за вами мы заскочим часа через три. Ждите.

Снова закрутились несущие винты, расплющивая и разгоняя траву, поднимая золу над потухшим костром. С визгом бросилась в сторону собака.

— Рефлекс! Куда? Назад! Рефлекс! — закричал ее хозяин, молодой парень с красными родимыми пятнами на лице. Но пес не обращал на этот зов никакого внимания.

— Ничего себе глушь, как собаку назвали! — смеясь, сказал Космонавт.

— А если это мотовило оторвется? — спросил один мужик, кивая на все сильнее вращающиеся несущие винты. Его не удостоили ответом. Вертолет вдруг легко приподнялся над землей и пошел прямо вверх.

— Как наседка с яиц, — сказал тот же мужик одобрительно.

...Сергей двумя ударами топора стесал верх с соснового чурбака, Мариманов вынес из палатки и распрямил, расправил несколько мотков огнепроводного шнура, сложил их толстым пучком. Сергей взял березовую палочку:

— Вот так будет метр. — Обрубил и улыбнулся Малахову.— Это, как говорится, будет наш эталон. Давай, Вася, его сюда, на плаху!

Мариманов положил пучок на чурбак, придерживая обеими руками, Лабутин отмерил палочкой и отрубил, Вася отбросил оттрубленные концы, подтянул пучок, опять придержал, Сергей опять отмерил и обрубил, и снова, снова. Продолжая работать, он крикнул:

— Космонавт, люди готовы? Бери и отправляйся. От ручья будете копать налево, пока со мной не встретитесь. Понял? Нюра, мне людей выделила? Кто? Ага, возьмите вырубите два хороших березовых кола вот такого диаметра. Действуйте. Двигай, Вася,— и улыбнулся Малахову.

Выделенные в распоряжение Лабутина парень с красными родимыми пятнами, мужик, спрашивающий про вертолет, и еще двое вырубили колья и теперь стояли и смотрели, как Лабутин рубит шнур, уже тайно причастные к этому.

— Все! — сказал Лабутин.— А это на затравку,— и отложил насколько кусков шнура.— Вася, давай капсюли.

Мариманов, маленький, обстоятельный, не торопясь, полез в палатку и вытащил коробку с капсюлями-детонаторами. Они сели на чурбак и стали вставлять шнуры в капсюли, обматывая концы шнура мохнатой ниткой, чтобы плотнее держалась.

— Давайте помогу,— вызвался парень с родимыми пятнами. На его предложение не обратили внимания.— Нас в армии взрывному делу учили, и потом я на ГЭС работал в котловане,— объяснил парень.

— Бот ж молодец,— сказал Лабутин. А Мариманов пожалел малого: — Не торопись, работы будет много.

«Неужели он уже в армии отслужил и на стройке работал?»—подумал Малахов и почему-то опять вспомнил про Витьку. Он не любил развязных газетчиков, своих коллег, задающих вопросы в утвердительной форме, в виде ответа. И хотя ему было интересно, почему человек после ГЭС опять в тайге, он не полез с расспросами, потому что было не до этого, хотя и пожалел, что не может поговорить с ним.

— Каримов! крикнул Сергей — Ну, ты чего?

— Несу! — II Каримов вынес авиазентовый тюк, раз вернул аккуратно.

Сергей, вздыхая, посмотрел на лопнувший в середине бумажный мешок с взрывчаткой, просыпавшейся на полотнище, плюнул:

— Натренированную не могут достать. Ну, пересыпай, аккуратно, не бойся!..

Желтый аммонит пересыпали в три мешка, чтобы удобнее было нести.

— Как яичный порошок,— сказал один мужик.

— Смотри, однако, будет тебе яичница.

— Спички у тебя, Вася, есть? А у тебя, Каримов? У меня тоже.

— Термитные? — спросил парень с пятнами.

— Все! Берите инструмент и взрывчатку. А собака куда? Ну, ладно, ладно.

— А я пройду там в ботинках? — заволновался Малахов.

— Пройдете, тут ведь близко. В одном только млеете. Ну, разуетесь. Пошли. А ты,— обратился он к дежурному, тому веснушчатому парню с Байкала,— а ты смотри внимательней.

Они двинулись вдоль речушки: впереди бежал Рефлекс, рабочие тащили мешки с аммонитом, топоры, лопаты, парашютисты несли только шнур, шли налегке.

Потом тропка свернула влево и спустилась к воде. Лабутин, не останавливаясь, вошел в речушку, вода не доставала до колена.

— Одну минутку, я разуюсь.

— Давайте я вас перенесу,— предложил Каримов,— а то вода холодная.

— Пусть перенесет,— видя нерешительность Малахова, сказал с той стороны Лабутин,— смотрите, он у нас здоровый какой.

Каримов, довольный, улыбнулся, вправду могучий, со своей пижонской бородкой и бакенбардами. Он повернулся и легко поднял Малахова на спину, перешел с ним через речушку и, еще не давая ступить на землю, взбежал с ним по тропе вверх.

— Ну, зачем же, спасибо.

Каримов улыбнулся опять и произнес четко, как написано:

— Пожалуйста.

Пошли по тропе, она чуть поднималась и петляла, рыхлая таежная тропа в зарослях, по красноватой глине. Малахов нагнулся завязать шнурок на ботинке, на секунду всего, поднялся и шагнул в сторону — ему показалось, что тропа поворачивает туда, ему преградил дорогу какой-то цепкий куст. Малахов облился потом, рванулся обратно: кажется, это тропа? Крикнуть он стеснялся, а они шли молча. Он потрусил по тропе и радостно увидел наконец спину рабочего с мешком аммонита. Тянуло дымом, кругом стояли громадные, улетающие в слабую голубизну сосны. Впереди раздались голоса, навстречу вышли Космонавт, Нюра и остальные, они ходили за инструментом и теперь сворачивали с тропы в сторону.

— Давайте, давайте,— подогнал их Сергей и крикнул вдогонку: — Нюра, какой там прогноз?

Она удивленно обернулась?

— Дожди обещают с двадцатого.

— Управимся ли с пожарами до дождей-тo, а, Нюра?

Она улыбнулась мимоходом, как улыбаются среди серьезных занятий легкомысленной шутке, тут же забыла о ней, и лицо ее вновь приняло озабоченное выражение.

Сергей свернул с тропы, они за ним. Здесь еще сильнее пахло дымом. Началась прокопанная ночью неровная, узкая полоса, и за ней, как в клетке, но в клетке ненадежной, непрочной, готовой рассыпаться при сильном ударе, ворочался пожар. Там уже сильно выгорело, нo еще было чему гореть, и то и дело вспыхивал высоким пламенем валежник, огонь лизал обугленные внизу стволы, полз по дымящемуся мху. Там, вдали, в своей страшной глубине, меж черных стволов, пожар равно и однотонно гудел, но кромка была слаба, как-то неуверенно выводила к заградительной полосе, тыкалась туда и сюда, искала дороги и вот-вот должна была найти ее,— уж больно тоненькой и ничтожной была эта полоска.