Олег Грудинин - Комсомольский патруль

Тогда «Кат» пошел еще на одно преступление. Он был убежден, что Синицын его не выдаст, хотя бы потому, что раскроются и другие их общие дела. Так же твердо он был уверен и в том, что Кирилл Болтов при первом же допросе подробно расскажет обо всем, что знает. Увидев, что столь тщательно подготовленная им операция провалилась, Волков решил во что бы то ни стало убрать Болтова.

Калмыков и Сергеев ошибались, когда думали, что сумевший убежать бандит стрелял в них. Нет, Волков действовал наверняка. Он стрелял в Болтова.

Гестаповская «учеба» и в этот раз не подвела. Волков опять ушел от наказания. Расчет его оказался точным. Синицын принял всю вину на себя. Следствие грозило затянуться до бесконечности. Даже экспертиза не смогла точно установить, сколько людей совершало преступление. Сергеев и Калмыков плохо запомнили, как выглядел человек, который убежал. Снова милиция получила только кое-какие приметы, но и они много значили.

Субботнее заседание штаба комсомольского патруля шло своим чередом. Мы уже успели обсудить поведение двух «танцоров», которые почему-то брыкали ногами во время танца. И хотя они пытались внушить нам, что «теперь такая мода», что «за границей все так танцуют», мы все же попросили их больше подобных вещей не делать.

— Мода модой, — спокойно заявила Нина, — но нельзя же другим людям чулки и брюки пачкать.

Затем в штаб пришли другие «танцоры», и на этот раз... сами. Надо сказать, что в последнее время к нам стали часто заходить ребята с вопросами, не имеющими непосредственного отношения к работе комсомольского патруля.

— Хлеб у райкома отбиваете, — шутливо заметил как-то Ваня Принцев, который зашел в штаб во время беседы с одной такой «делегацией». — Давайте, ребята, давайте, дело благое.

На этот раз «танцоры» пришли с вопросом, так сказать, по существу: можно ли танцевать стилем «линда», или это тоже «пошлый стиль»?

— Вот что, ребята, — признался я начистоту, — что такое стиль «линда», я не знаю. А вы обратитесь к дирижеру танцев. Она больше нас в этом понимает.

— Да были мы у нее, — рассмеялась хорошенькая кудрявая девушка, — она к вам и послала.

— Ну, если к нам послала, значит танцуете вы неважно, — расхохотался Костя, — к нам зря не посылают. Есть немножко? Признайтесь?

— Конечно, есть, — ответила за подругу другая девушка. — Но ведь надоедает одно и то же, хочется и потанцевать по-другому.

— К сожалению, получается все же на один манер, — заметила Нина. — Честное слово, мне иногда кажется, что у некоторых из вас осложнение после гриппа, такие странные производите вы движения во время танцев.

— А вы?

Нина вспыхнула.

— А я вообще не люблю танцевать.

— Вот видите, а нас беретесь учить!

— Между прочим, Нина, они правы, — вмешался я в разговор. — Нам самим нужно научиться как следует танцевать. Учим, учим, а показать не умеем. Кстати, мы обсуждали этот вопрос в райкоме и решили организовать бесплатные курсы бальных танцев силами инструкторов-общественников. Так что приходите учиться в следующую субботу, девушки, ладно?

Только успели девушки закрыть за собой дверь, как в комнату буквально ворвался наш старый знакомый Валерий Чесноков. Лицо его было бледно. Лоб и щеку пересекал тонкий, покрытый не зажившей еще бурой корочкой шрам. Увидев меня, он вдруг сделал несколько шагов назад, будто хотел бежать, но потом кашлянул и негромко сказал:

— Мне нужно с вами поговорить.

— Пожалуйста, — удивился я. — В чем дело?

— Наедине поговорить нужно.

— А у меня нет секретов от моих товарищей. Это мои друзья, говорите при них.

— Ну что ж, если не хотите, я уйду.

— Иди, Валя, — громко сказала Нина. — Иди, иди, у него натура особая.

— Его тоже возьмите с собой, — не обращая на Нину взимания, попросил Валерий, указав на Лепилина.

Переглянувшись с Костей, мы вышли в соседнюю комнату, Чесноков плотно прикрыл за собой дверь и, задыхаясь, остановился перед нами.

— Я связан с шайкой воров, — без всяких предисловий заявил он, — помогите мне уйти от них.

Костя сердито пододвинул стул.

— Если не хочешь с ними иметь дела, взял бы да и ушел, — сказал он без всякого удивления, словно давным-давно знал, что Чесноков вор.

— Вы не понимаете, они убьют меня! — Валерий опустился на стул и спрятал лицо в ладони. — Я боюсь их, — признался он дрожащим голосом, — за мной уже пустили колуна, а я не хочу воровать! Не хочу, не хочу!! — Голос его поднялся до крика.

— Что у вас тут происходит? — приоткрыла дверь Нина. — Истерика?

— Не входи сюда, — рассердился Костя. Он шагнул к двери и запер ее на ключ.

— Вот что, Чесноков, — сказал я, подождав, пока щелкнул замок, — давай, во-первых, без истерик, а во-вторых, рассказывай по порядку. Что привело тебя сюда? С какой шайкой ты связан? Что такое колун? И, пожалуйста, возьми себя в руки. Такой огромный парень, а ревешь как белуга.

Чесноков отнял руки от мокрого лица.

— Сейчас, — всхлипнул он, — сейчас... я немножко... справлюсь.

Налив ему полный стакан воды, мы приготовились слушать. Но то, что начал рассказывать Валерий, заставило нас прервать его и срочно позвонить Топоркову.

— Товарищ подполковник, — тихо сказал я, заслонив трубку ладонью, — нам нужно видеть вас, и как можно быстрее. Тут такое... такое...

Видимо, подполковник почувствовал по моему голосу, что произошло что-то очень серьезное.

— Хорошо, — ответил он, оборвав меня на полуслове, — сейчас буду.

В присутствии Топоркова Чесноков повторил все сначала.

— Я пришел к вам, — заговорил он, обращаясь ко мне и нервно комкая мокрый носовой платок, но уже не плача, — потому что со мной никто не разговаривал так, как вы в тот раз. И вы, — кивнул он Косте. — Как с человеком. Я топиться хотел, вешаться, а вы меня пожалели.

— Ладно, — перебил его Костя, — давай дальше без сантиментов; что такое колун?

— Колун — это, ну, как бы мститель. Я не выполнил их задание, и меня решили убить. Вот, — показал он на свежий шрам, пересекающий лоб и щеку, — хотели бритвой по горлу, а я отшатнулся. Только лицо порезали.

— Какое задание ты не выполнил? Кто тебя ранил? Кто этот колун?

— Колуном послали Блина, я не знаю его фамилии. А задание у меня было — сесть в тюрьму.

— В какую тюрьму? Зачем?

— Да, да! Вы мне не верите. Женечка Волк — это наш атаман — сказал, что я должен пройти теорию в тюрьме. Он говорил, что меня там всему научат. Заключенные научат. Он сказал, что я уже прошел практику и даже участвовал в ограблении пьяного, а там мне дадут теорию. И еще, чтобы у меня биография была испорчена. Тогда, он сказал, я уже от них никуда не уйду.

Подполковник, до сего времени сидевший с совершенно, бесстрастным лицом, достал маленькую записную книжку и вписал в нее что-то тоненьким карандашиком.