Виктор Андреев - Незваный гость. Поединок

— Еще один небольшой факт, — продолжал Санкевич, не спуская глаз с быстро приближающейся Жаксы-Тау. До горы оставалось километра два. — Вы, может быть, слышали, что Малинина на второй день приезда поднялась на Жаксы-Тау...

— Да, да...

— Так вот, у центра пирамиды она нашла консервную банку с запиской. Геодезисты, как вам известно, всегда оставляют под пирамидами некоторые данные о пункте: название, время рекогносцировки или наблюдения, а то и просто записки друг другу. Зная это, Малинина тогда разрыла землю у центра и нашла банку. В ней был листок, и в нем написано два слова — название пункта: «Жаксы-Тау». Тогда она не придала этому значения и взяла записку с собой. Теперь, начав работать самостоятельно, она увидела, что пирамида Жаксы-Тау никому не нужна: от нее не начинаются никакие работы. Кто же тогда и зачем положил эту записку?.. Возвращаясь недавно из базы с продуктами, Малинина вновь заехала на пирамиду. И, представьте себе, нашла на том же месте вторую записку, такую же, как прежде. Опять на ней кроме названия пункта — ни слова! Снова только «Жаксы-Тау». Тем же каллиграфическим почерком.

— Вы от кого слышали это? — спросил Мамбетов, стараясь оставаться спокойным.

— Разве я не сказал вам?.. От самой Любаши-кыз.

— Кто это?

— Да Малинина же! Ее так зовут в отряде. Я же сейчас от нее. Она не только рассказала мне об этих листках, но и отдала мне.

— Они сохранены?

Санкевич улыбнулся.

— Сейчас вы увидите.

Санкевич взял лежащую у ног большую кожаную сумку, порылся в журналах и извлек из одного сложенные вчетверо небольшие листки, вырванные из блокнота.

— Вот они.

Мамбетов стал разглядывать Любину находку: листки как листки, на обоих одно: «Жаксы-Тау». Больше ни слова.

— Смотрите, писал кто-то один, — заметил Санкевич.

— Да-а, почерк тот же.

— Рука чертежника.

— Не школьники ли туда поднимались? — проговорил Мамбетов. — Я знаю, на Жаксы-Тау ходят с экскурсиями.

— Это уж вам виднее, Ермен Сабирович, кто куда с экскурсиями ходит... Устал я что-то. Наговорил вам всего, за неделю не разберетесь. Не узнаю даже себя. Но таковы наши дела. Работы много. До холодов не закончим. Придется нам подуть на руки. Всем...

Санкевич будто говорил про себя. Мамбетов свернул листки.

— Вы можете мне их отдать?

— Пожалуйста! Не велика ценность.

— Малинина не будет против?

— Она просила меня передать их вам. Собственно говоря, я выполняю только ее просьбу.

— Но она же не знает меня?

— Помнит. Лекцию вы читали?

— Да, да!..

Эти листки сделали Мамбетова рассеянным и невнимательным к собеседнику. Он стал отвечать Санкевичу невпопад. В голове понеслись свои мысли, связанные с «Незваным гостем». Гора Жаксы-Тау была уже напротив.

— Рубеж, Валерьян Иванович! — воскликнул Мамбетов и натянул вожжи. Лошади остановились. — Спасибо вам. У меня сейчас такое чувство, будто и я возвратился из отрядов... Валерьян Иванович, бы скоро мне будете нужны, и я постараюсь тогда увидеть вас.

— Вряд ли. Ведь я все время кочую.

— Ну, если не в поселке, то встретимся где-либо на дороге. Мы ведь ходим по одним путям.

— Тогда до побаченья, товарищ КГБ!..

Через несколько минут Санкевич уже продолжал свой путь. Он доволен был состоявшимся разговором. Не только потому, что сбросил с плеч груз, который почувствовал с того момента, как взял у Малининой найденные ею на Жаксы-Тау записки. Встреча с Мамбетовым как-то успокоила его внутренне и ободрила. Ему, Санкевичу, доверяет тот, кто должен был бы глядеть за ним в оба глаза. Действительно, в жизни многое изменилось...

Выбравшись на прибрежные мары, Санкевич оглянулся назад, но Мамбетова уже не было на дороге.

Мысли Санкевича опять потекли по проторенным тропам. Он знал, что Кузин заждался. Больше всего он будет страдать из-за задержки отчета в трест. Ему будет казаться, что теперь и ассигнования не поступят вовремя, и отряды останутся без денег. А между тем ничего страшного не произошло, так как время не было упущено. А главное — экспедиция закончила месяц с большим перевыполнением нормы. И качество работы было хорошим. Санкевич гордился тем, что вез такую радостную весть, и не только для Кузина. Санкевич был доволен и тем, что удовлетворил геологов и буровиков, выдав им рабочие координаты, спешно вычисленные в палатках, и копии планшетов. А это значило многое. К экспедиции не было претензий, она справлялась с делом неплохо. Нет, Санкевич не заслуживал того, чтобы его отчитывали за опоздание.

Словом, Санкевич, как мог, успокаивал себя, подъезжая на взмыленных лошадях к поселку. Остановившись возле конторы, он молодцевато спрыгнул с тарантаса, но тут же, закинув руку за поясницу, присел от тупой боли, схватившей в клещи позвоночник. Так, не распрямившись, он и вошел в комнату.

Увидев его, Кузин вскочил из-за стола, коротким толчком пожал руку.

— Семь дней я только и делаю, что жду вас, — сквозь зубы процедил он. Неужели вы не знали, что своим опозданием вы связываете мне руки. Я... не понимаю вас, Валерьян Иванович. Извольте мне дать отчет за каждый день.

— Вы не доверяете мне?

Санкевич вдруг почувствовал, что страшно устал — устал, как никогда! Удары сердца отдавались где-то выше ключицы, голова налилась свинцом. Это все от перегрузки. Санкевич словно со стороны посмотрел на себя, и ему стало жалко преждевременно износившегося, грязного и одинокого человека.

Он опустился на стул, достал из полевой сумки бумаги.

— Вот здесь — все к отчету. Вы разберетесь... Но я бы хотел доложить о целом ряде моментов.

Санкевич налил воды, выпил. Она была теплая и от этого казалась еще более соленой. Доклад он свой начал почему-то с несчастья с Шелк, назначения вместо нее Малининой.

— Что вы наделали! — воскликнул Кузин, ужаснувшись. — И кто вам санкционировал?

— Другого выхода не было.

— Да знаете ли вы, что эта Малинина подозревается? Кого вы продвинули?

Санкевича будто толкнули в грудь. Неужели Мамбетов был неискренним с ним? Ведь он тоже заговорил было о Малининой. Странно. Неужели с Кузиным он был более откровенным? Не может быть!

— Малинина — честный человек, в этом сомневаться нельзя.

— Вы уверены?

— Как в самом себе.

— А вот работник КГБ другого мнения. У меня был Лысов, из областного аппарата. Знаете, он кем интересовался? Луговой и Малинина у него не сходили с языка. Вы думаете, это спроста? Он предложил мне навести порядок в базе, хранить материалы только в железном шкафу и под замком. Да еще опечатывать. Вы слышите?

Санкевич обвел глазами комнату и только теперь заметил произошедшие в ней перемены: со стен исчезли схемы, на столах не лежали, как прежде, рулоны чертежей. В углу стоял ободранный сейф с биркой для опечатывания.