Виктор Андреев - Незваный гость. Поединок

— Рассказывал.

— Значит, во время оккупации вы были не баптистом, а пятидесятником?

— Кем я был по вере — это мое личное дело.

Не впервые слышу от Шомрина и эту фразу. Она появляется всякий раз, когда он запутывается. Приходится вновь разъяснять, что если бы вопрос касался только веры, то мы с Шомриным не встретились бы.

— Вы говорили о том, что вас даже арестовывали за помощь партизанам. Сколько противоречий!

— Для господа бога, для суда небесного противоречий нет. А вы судите, как хотите.

Допрос Шомрина прекращаю. Зачитываю протокол.

— Все правильно записано?

— Правильно.

— Прошу подписать.

— Подписывать не стану — грех.

Не надо. Пишу справку, по какой причине Шомрин отказался от подписи.

Шомрина уводят.

Не намного я продвинулся в расследовании, не намного. Если так и дальше пойдет, то... Что же делать? Заказываю срочный разговор с Леоновым. Жду. Звонок. Беру трубку. Голос дежурного:

— Белогорск, Белогорск!

— Пригласите Леонова, — прошу, поздоровавшись.

— Леонов в командировке, — доносится издалека. — Самолетом улетел... По вашему делу...

По моему делу! Значит, открывались какие-то новые обстоятельства...

— Николай Алексеевич?! Здравствуйте! — слышу я в трубке знакомый голос. Нина Ивановна, главврач больницы, звонит мне каждый день после обхода больных. Вот и сегодня.

— Здравствуйте, Нина Ивановна! Что нового?

Сколько раз я задавал этот вопрос, надеясь услышать от нее то, чего жду с первого дня приезда в Белогорск: разрешения допросить Симу Воронову.

— Новое есть! — раздается в трубке. — Сегодня вы можете поговорить с Симой. Но не допрашивать. Вы слышите?

— Слышу и слушаюсь, товарищ главврач! — кричу я слишком радостно.

— Приезжайте. Мы вас ждем.

Мы — это, значит, она и Сима. Положил трубку, а у самого сердце вдруг застучало. Предстоящая встреча с Симой взволновала меня. Еще бы! Показания Симы будут очень важны по делу.

Через четверть часа я уже поднимаюсь по деревянным, выскобленным до желтизны ступенькам больничного крыльца. Под мышкой у меня коробка конфет. Передаю нянечке и прошу вручить Симе после того, как уйду. Самому отдавать почему-то неловко.

Няня, как все няни в больницах, — с добрым лицом, накинула на меня халат и повела по ковровой дорожке к главврачу.

— Только, прошу вас, не настаивайте на допросе Симы, — сразу же после приветствия начинает Нина Ивановна. — Ее нельзя волновать. Психика крайне шатка. Но уже не плачет. Каждый день я удлиняю свидания с ней.

— К ней ходят сектанты? — У меня похолодело на сердце. Они могли повлиять на нее, заставить дать неверные показания.

— Вы думаете я ничего не понимаю, — успокоила меня Нина Ивановна. — Ее навещают девчата с фабрики. Вера Лозина, Левитан... Эти свидания идут на пользу: Сима начала расспрашивать о фабрике, принимает передачи... А главное, начинает прислушиваться к тому, что говоришь ей о религии. Знаете, Симу заинтересовали результаты кумранских раскопок. Она была удивлена, что у кумранцев задолго до появления христианства устраивались братские трапезы и ночные бдения со вкушением хлеба и виноградного сока после освящения старейшиной общины. Она не сразу уяснила, что все эти обряды, такие же, как сейчас у пятидесятников, существовали до создания легенды о Христе, до того, как они были вписаны в евангелие. Ее очень поразило то, что в раннем христианстве образ Христа не имел человеческих черт, что он создан был из самых фантастических представлений о богах различных религий. Она стала шептать молитвы, когда я рассказала об образе Христа с семью рогами...

Признаюсь, рассказ главврача заинтересовал и меня. Я ничего не знал ни о кумранских раскопках, ни о Христе с семью рогами. И вместе с тем я почувствовал, что это убедительные факты для подтверждения вымысла о Христе. Кроме того, Сима вряд ли пошла бы на крест, зная о рогатом женихе.

Я пообещал Нине Ивановне сказать в штабе атеистов о ее познаниях, но она меня обрадовала: ей уже поручили лекцию на атеистическую тему.

— Ну что же, пройдемте к Симе. Она ждет.

В небольшой палате, в которую мы вошли, стояли три койки. Возле одной, у окна, сидела на белой табуретке худая, высокая девушка.

— Вот наша Сима, — сказала Нина Ивановна, подводя меня к ней.

— Здравствуйте, Сима Владимировна! — Я слишком некстати назвал ее так. Она поморщилась.

Как и Нина Ивановна, я присел на табуретку. Первая минута прошла тягостно. Поглядывая на девушку, я старался подавить в себе жалость к ней, а из головы не выходили чудовищные слова: «Христова невеста».

— Скажи, Сима, как ты себя чувствуешь? — спросила Нина Ивановна. — Товарищ Иванов беспокоится о твоем здоровье.

Сима нахмурилась.

— Вовсе не беспокоится, — вдруг возразила она. — Ему нужно допрос снять...

— Ты не права, — сказала Нина Ивановна. — И обижаешь товарища Иванова.

— Разве я обижаю? Я просто не верю ему. Он враг нашей веры.

— Да, Сима, я враг религиозных предрассудков, — подтвердил я, вспыхивая, — но не враг тебе. Лозина, твоя подруга, тоже не верит в Христа, она знает, что его не было и нет, а между тем спасла тебе жизнь. Разве Лозина тебе враг? Вот и Нина Ивановна не признает никаких богов, но ты не можешь сказать, что она тебе враг. Наоборот, она для тебя лучший друг.

— Правда, — прошептала Сима, не поднимая головы.

— Значит, нужно разбираться, кто враг: тот ли, кто тебя на кресте распял, тот ли, кто с креста снял.

— На крест меня привела молитва, — возразила Сима. — А про вас я сказала так потому, что не люблю лукавства. Вам нужно снять допрос.

— Конечно, Сима. Для этого я и приехал в Белогорск, — снова подтвердил я. — Но это сделаю тогда, когда получу разрешение от Нины Ивановны. Пока же она не разрешает. Сегодня я приехал только навестить...

— Навестить? — Сима горько улыбнулась. — Зачем?

— Так... Ты знаешь: человек человеку друг, товарищ и брат.

— На словах. Вот вы, например, арестовали брата Иосифа.

— Арестовал, веду следствие. Он нарушил закон, совершил преступление. Кроме того, он мешал проводить расследование.

— И вы не отпустите его?

— Это будет решать суд. Если признает виновным, не отпустит.

— А если я прощаю его? — спросила Сима, вскидывая на меня глаза и не подозревая того, что уже сказала мне, как следователю, своим вопросом многое. Значит, Шомрин был перед нею виновен.

— Я не уверен, что ты простишь его, — ответил я Симе. — А если бы и простила, ему не простит закон.

Нина Ивановна слушала наш разговор очень внимательно, особенно ответы и вопросы Симы. Я не догадывался о причине и решил, что ее интересует уже то, что касалось взглядов Симы. Но я ошибся.