Александр Серафимович - Советский военный рассказ

Борьба за Знамя началась в сентябре 1941 года в неоглядных степях Полтавщины, изрезанных крутыми петлями неторопливой и полноводной реки Псел.

Бронированные дивизии генерала Клейста, форсировав Днепр, рвались тогда к Харькову, а остатки советского танкового полка, давно уже отрезанного от своих частей, продолжали борьбу в долине Псела, устраивая засады на дорогах, нападая на колонны неприятельских автомашин, на маршрутные комендатуры у трактов, на маленькие сельские тыловые гарнизоны.

У танкистов давно уже кончился бензин. Они заправляли свои машины на базах брошенных МТС, забирали боеприпасы из подбитых танков, в изобилии стоявших на местах недавних боев, и продолжали воевать. Серьезно обеспокоенные гитлеровские штабы поворачивали против необыкновенных партизан маршевые части, двигавшиеся к фронту. В неравных боях с ними полк таял. Наконец 25 сентября в бою у Оржеца сгорели последние две машины. От всего танкового полка осталось восемь человек личного состава: старший лейтенант Василий Шамриха, политрук Степан Шаповаленко, лейтенант Леонид Якута, старшина Григорий Лыченко и солдаты Никита Яковлев, Лев Насонов, Николай Ожерелов и Александр Савельев. Это были танкисты без танков. Они находились в глубоком неприятельском тылу, но никто из них и не думал слагать оружие.

Ночью в болоте у Оржеца в шелестящих зарослях желтого, сухого камыша лейтенант Шамриха сделал привал своему отряду. Он вынул из-за пазухи полотнище шелкового Знамени, завернутое в рубашку, развернул его при свете луны, прижал к сердцу скользкий шелк и сказал товарищам:

— Пока мы, восемь солдат, держим в руках оружие, пока с нами это Знамя, полк наш не побежден! Он существует. Действует. Поклянемся, товарищи, перед этим вот Знаменем, что ни трусостью, ни малодушием не опозорим его, что оружия не сложим и, пока живы, пока хоть в одном из нас бьется сердце, будем хранить это Знамя и бить фашистов.

Лейтенант первым стал на одно колено, сказал: «Клянусь!» — и поцеловал уголок шелкового полотнища. За ним проделал то же каждый из его товарищей. Потом Шамриха зашил Знамя в подкладку своей ватной куртки и сказал:

«Пошли».

Так спешенные танкисты начали партизанскую войну. Может быть, кто-нибудь из оставшихся в живых участников этой партизанской группы теперь на досуге уже подсчитал, сколько было сожжено ими в ту осень вражеских автомашин, сколько перехвачено транспортов, сколько побито врагов в степных засадах, сколько роздано населению или сожжено пшеницы из той, что подготовляли фашистские интенданты к вывозке в «фатерлянд». Тогда им было не до подсчетов: они действовали. Они воевали — и воевали умело, осторожно, били всегда точно и безошибочно, всегда внезапно возникали в степи и так же внезапно и бесследно исчезали. И лучшей оценкой их деятель-ности была распространенная фельдкомендатурой Полтавы инструкция «О борьбе с появившейся в Великокрынковском, Кобелякском и Решетиловском районах советской десантной частью в танкистских шлемах, численностью до тысячи человек».

В этой инструкции оккупантам и их наймитам предписывалась крайняя осторожность при передвижении по степи, запрещалось выезжать затемно и ездить колоннахми меньше чем по пятнадцати машин и без конвоя. Усиливалась ночная охрана комендатур, гарнизоны в селах сводились из крестьянских хат в общие помещения. Одновременно повсюду появлялись объявления. Селянам сулились богатые премии и всяческие блага, если они помогут напасть на след советской «шайки в танкистских шлемах» или живым либо мертвым доставят в комендатуру хотя бы одного партизана-танкиста. Издалека, откуда-то из-под Тарнополя, были вызваны на Псел части СС. По селам начались массовые облавы, слежки, аресты. Эскадроны конной полевой полиции шныряли по степи, обшаривали балки, лощины, зажигали сухие камышовые заросли.

Но хотя степи в этих местах голые, гладкие, как колено, а зимой, когда все кругом ослепительно бело, можно заметить в них человека за несколько километров, «десантная часть в танкистских шлемах» была неуловима. Появились даже слухи о том, что ее для операции привозят на самолетах из советского тыла, с неведомых баз, а потом тем же путем увозят обратно.

Теперь, когда отшумела война в украинских степях, можно, конечно, выдать секрет партизанской неуловимости. Танкисты Шамрихи завели себе крепких друзей среди местного населения, и, когда эсэсовский отряд и полевая полиция окружали село, партизаны и не думали бежать или прятаться, а оставались там же, где были, и занимались кто слесарным делом, кто чеботарством, кто какой-нибудь другой мирной работенкой. Они пережидали, пока облава кончалась и округа приходила в себя. Потом доставали из укромных мест шлемы и оружие, прощались со своими друзьями, в которых у них не было недостатка, уходили подальше, и опять по степи, по занесенным снегом деревням из уст в уста передавались вести о появлении советских частей, о внезапных налетах, пожарах, взрывах, казнях предателей. Вести эти, как живой водой, обрызгивали людей, укрепляли их веру в скорый возврат Красной Армии, заставляли фашистских тыловых крыс трястись день и ночь за семью запорами.

Действовали в этих краях и другие партизанские отряды.

Напуганные оккупационные власти и их работу приписывали неуловимым танкистам.

Знамя танкисты хранили как зеницу ока. Оно как бы сплачивало эту горстку солдат, связывало их с родной армией, сражавшейся за сотни километров от них. Но однажды они допустили оплошность. Они рассказали кое-кому из селян об этом Знамени. Неведомым путем эта весть доползла до оккупантов. В комендатурах смекнули, что «неуловимая десантная часть в танкистских шлемах» имеет какую-то связь с этим Знаменем. За захваченное военное Знамя у гитлеровцев полагались железный крест первой степени, повышение в следующий чин и месячный отпуск. Все это подтолкнуло гитлеровцев начать бешеные поиски.

После многих облав, допросов фашистскому коменданту в местечке Решетиловка удалось напасть на след. Ночью эсэсовцы выследили Василия Шамриху, возвращавшегося из степи с операции. Вместе с ним были арестованы Шаповален-ко, Якута, Лысенко. Их привели в местечко, раздели донага, всю одежду вспороли, изрезали, искромсали на клочки. Знамени не нашлось. Тогда их стали пытать. Для этого комендант выдумал такой способ: воинов голыми привязали на улице к-столбам и начали обливать холодной водой.

Был январь, со степи дул острый северный ветер, от мороза трещал лед в колодезном срубе.

— Где Знамя? — спрашивали эсэсовцы. Ледяные панцири постепенно покрывали посиневшие, немеющие тела. Эсэсовцы лили и лили воду. Заживо танкисты превращались в ледяные статуи.