Владислав Шурыгин - Красная машина

Потом втроем мы идем в палату к летчику, и нас пропускают, хотя день неприемный. Усатый, как морж, главврач называет нас героями. Он так и говорит летчику:

— Игорь Афанасьевич, к вам герои пожаловали!

Летчик в пижаме спешит нам навстречу, протягивает руку. С каждой встречей рука у него крепче и теплее.

Сержанту летчик подарил часы. Вернее, они обменялись часами. Чудак! У Раздайбеды они самые обыкновенные, да еще плексиглас от огня замутился, а у капитана Мельникова новенькие, командирские, в темноте светятся.

Капитан Мельников называет нас только по имени, и сержант Раздайбеда тоже. Нам непривычно это, но ведь обстановка не служебная, и к тому же сержант на днях демобилизуется и уедет.

Красная машина мчит нас на полеты. Дорога хорошо знакома. Вот сейчас, после поворота, «выйдем на финишную прямую», и Витька «врубит» высшую передачу. И скорость может не сразу включиться, и Витька скажет свое неизменное: «А чтоб тебя разорвало и прихлопнуло!»

Я сижу справа от Виктора, там, где обычно сидел наш сержант. Теперь я командир пожарного расчета. Если скосить глаза на отражение в боковом стекле, то можно различить некоторые изменения на моих погонах. Но дело не в этом. Я ведь не думал, что мне присвоят звание… Сейчас будет крутой поворот, и я говорю Жигареву:

— Сбавьте скорость!

Витька недовольно покашливает, но скорость сбавляет.

Дорога устлана желтым ковром листьев, она напоминает маскхалат, разрезанный на длинную полосу. Мерно работает мотор, и за стеклом кабины мелькают деревья. А во второй кабине выглядывает из окошечка наш третий номер расчета — Коля Кружельный, солдат первого года службы, парень, которого мы пока не знаем. Но это неважно. Как говорит наш командир, капитан Андреев, все мы, военные пожарные, до поры до времени бываем людьми, которых никто не знает.