Ирина Нолле - За синей птицей

Галя Светлова повернулась и пошла на свое место. Марина опустилась на скамейку — у нее дрожали ноги. «Что вы сделали для того…».

— Сходи, бригадир, в контору, — раздался над склоненной ее головой вкрадчивый шепот Маши. — Пройди, девочка, прогуляйся… Я потолкую с ними.

Марина послушно встала и, не глядя на притихшую бригаду, вышла из цеха.

Почему? Почему она вышла из себя? Почему ей хотелось ударить эту худенькую, тщедушную девочку? Она сотни раз слышала такие и подобные ей песни, однако это не вызывало в ней чувства, которые можно сравнить только с бешенством.

Марина медленно брела к производственной вахте, мучительно вспоминая всю эту сцену. Да, она ударила бы ее. Доской. Это такая узенькая, гладко выструганная дощечка, заменяющая бригадирам бумагу. Дощечка шириной в ладонь и длиной в тридцать сантиметров. У нее острые края, и если со всего размаху ударить человека ребром…

— Вы что, заболели, Воронова?

Марина подняла голову.

— Гражданин начальник?.. Извините, я вас не видела. — Она остановилась, боясь взглянуть на него и встретить его взгляд. «Он сразу догадается, сразу догадается, что что-то произошло… И будет спрашивать… А что я ему скажу? Выгоняла из цеха… хотела ударить… За что? За похабную частушку?».

— Вы что — заболели?

— Нет… Я здорова… Это просто так…

— Пройдите в стационар. Там вам дадут чего-нибудь. А если не станет легче — отправляйтесь в барак. Я сейчас иду в цех и поручу Добрыниной…

— Нет, нет! — Марина подняла глаза на Белоненко. — Не ходите в цех, не надо! Они сидят и работают. Вяжут. Я просто была удивлена, гражданин начальник, просто не ожидала: оказывается, они все хоть немножко, но умеют вязать… — Марина говорила еще что-то — торопливо, глотая слова, думая только о том, чтобы он не пошел в цех, а уж если пошел, то вместе с ней. — Если вы пойдете туда, то они отвлекутся… Я сейчас вернусь. Мне надо в контору…

— Ну что ж… — протянул он. — Хорошо. Я не буду их отвлекать.

— Там все в порядке, гражданин начальник, — все еще торопилась Марина, — уверяю вас, что они работают. Разрешите мне идти? — И, не дождавшись ответа, она быстро повернулась и почти бегом направилась к проходной. Если бы она оглянулась, она увидела бы, что капитан Белоненко пристально смотрит ей вслед.

В производственную зону она вернулась минут за пять до сигнала на обед. Ей пришлось зайти в контору (а вдруг он заметит, что она бесцельно бродит по зоне?). В конторе, как всегда, нашлось десяток дел: подписать вчерашнюю рапортичку, уточнить списки на получение обуви и выслушать замечания нарядчицы по поводу цифры «20 процентов», стоящей против фамилии бригадира 4-й бригады за вчерашнее число.

Все эти дела отвлекли Марину, и в цех она пришла значительно остывшая от недавней своей вспышки.

— Не сердишься? — рыженькая Векша пошла ей навстречу и взяла за руку. — Ты не сердись, Маришка… Знаешь, какие мы? Чуть что — и орать. А Мышка переживает сидит… Она такая… ну совсем еще пацанка. Соловей нам всем мозги вправила… Ну, и ради тебя тоже…

Это звучало как извинение, и Марина успокоилась. Теперь уже этот инцидент казался ей не столь значительным. Ей не следовало делать замечания в такой резкой форме.

Раздался сигнал на обед. Девчонки шумно отодвигали табуретки, тормошили друг друга, торопились в столовую. Клава уже развеселилась, хотя и поглядывала на Марину с некоторой опаской.

— Я останусь, подсчитаю выработку, — с удивлением заметив на столе порядочную кучку варежек, сказала Марина.

— Без тебя подсчитаю, — Маша отстранила ее. — Иди корми бригаду. Вернешься — запишем выработку до обеда.

Девчонки окружили Марину и потащили ее к двери.

— Пошли, бригадир, в столовку! Мы сегодня заработали баланду.

— А писем нет? — спросила Лида.

— Почта будет вечером…

Кто-то подавил вздох, и все притихли. Нина Рыбакова сказала:

— Они еще не знают наш новый адрес.

— Не все и узнать могут, — глухо проговорила Соня Синельникова.

— И радио выключили… Маришка, почему они радио выключили?

— Комендант говорил — будут читать сводки Информбюро по баракам.

— Кто читать будет? Начальница КВЧ уехала в командировку.

— Девчонки, я знаю, куда она уехала — проверить, как там для нас колонию ремонтируют.

— Интересно, как там наши мальчишки?

Пока обедали, небо затянулось тучами — низкими, по-осеннему тяжелыми. Дождя еще не было, но чувствовалось, что он вот-вот прорвется и зарядит — мелкий, нудный, упорный.

Марина смотрела в окно и думала, что теперь девчонкам не до ящиков. Хочешь не хочешь, а сиди в цехе. Сегодня они работают, а завтра?

— Чайка! — крикнула через стол Лида. — Маришка небось не верит, что у нас будет норма. Скажи ей…

Галина нехотя повернула голову:

— Что я — справочное бюро вашему бригадиру? — Она скользнула по Марине холодноватым взглядом, и какое-то неуловимое, мгновенно исчезнувшее выражение почудилось Марине в ее лице — не то ирония, не то сожаление.

— Ох, и характер у тебя, Галька, — укоризненно проговорила Нина Рыбакова. — Все хочешь, чтобы по-твоему было. А вот представь, — Нина кивнула в сторону Марины, — она еще настырнее, чем ты. На пару с начальничком они из тебя веревочку совьют и в узелок завяжут. Чуешь, что говорю?

— Отстань… — равнодушно отозвалась Галина и, отодвинув пустую миску, вышла из-за стола.

— Не задирай ее, — сказала Марина.

Нина тряхнула головой:

— Ни черта, не развалится. Подумаешь, графиня какая! Получила письмо от отца — должна радоваться и всем девчонкам вслух прочитать, как он там у нее на фронте. А она заберется в свой угол и читает одна.

— Я бы тоже не стала сразу всем читать, — прозвенел голос Мышки. — Сразу никак нельзя. Надо сначала самой… А Гальку ты не задевай, у нее жизнь дала трещину, вот она такая и стала.

— А у тебя — не дала? — вмешалась Соня Синельникова. — Ей отец письмо прислал, — значит, разыскал. Может, посылку пришлет. А мне да тебе и писать некому, и сухариков ждать неоткуда…

Марина не вмешивалась в разговор. Что она могла сказать утешительного этим девочкам, из которых больше половины не знали, где их родители и живы ли они?

— Пошли в цех! — Соня Синельникова перелезла через скамейку и подошла к Марине: — Давай я тебе помогу посуду собирать.

— Мы пойдем, Марина-джан, — сказала Вартуш и пошла к выходу.

За ней пошли все остальные.

— Ты наедаешься, Мариша? — спросила Соня, устанавливая на поднос миски. — Я — нет… Мне все время есть хочется. А где взять? Ни попросить, ни заработать…

— Делай больше ста процентов — добавочный паек получишь. Мне тоже иногда есть хочется… Ну, так что же делать? На воле людям еще тяжелее. Знаешь, что в Ленинграде делается?