Ирина Нолле - За синей птицей

— Неприемлемая? — рассмеялся капитан. — Выходит, что мне придется обсуждать кандидатуру своей будущей супруги на общем собрании колонии?

— Кто знает?.. — загадочно ответила Галя. — Может быть, и так. Однако читайте дальше.

«…пели частушки, компрометирующие лиц вольнонаемного состава».

— Ясно, — сказал Белоненко, — частушки компрометируют сразу двух начальников.

«Присутствующая при этом культорг Воронова не потрудилась сделать им замечание. Считаю необходимым обратить Ваше внимание на тот факт, что заключенная Воронова вообще ведет себя крайне вызывающе и всячески подчеркивает свое неуважение к начальствующему лицу…».

Белоненко поморщился: «Какая канцелярщина…» «…по этому поводу я неоднократно обращалась к Вам, но никаких мер никто не предпринимал…».

— Послушай, Галя, — чувствуя нарастающее раздражение, спросил Белоненко Левицкую, — в чем там, наконец, дело? Разве Воронова действительно ведет себя вызывающе? Римма Аркадьевна уже несколько раз жаловалась, что культорг не выполняет ее распоряжений. Я говорил с Вороновой, но она уклоняется от ответа. Черт знает что такое началось у нас в колонии! — Он с досадой бросил рапорт на стол.

— Нет, вы дочитайте до конца, — Галя взяла бумажку и положила ее перед Белоненко. — А началось у нас действительно такое, — подчеркнула она последнее слово.

«…если поведение заключенной Вороновой не изменится, я буду вынуждена обратиться за содействием…».

— Вот даже как! — медленно проговорил Белоненко. — Она собирается жаловаться в соответствующие отделы Управления?

— Иван Сидорович! Я все-таки должна поговорить с вами откровенно, — заметно волнуясь, заговорила Левицкая. — Вы всегда понимали меня во всем… Помните, как трудно мне было начинать работу с этими девочками?.. Помните, сколько раз я плакала, сколько раз собиралась просить, чтобы меня взяли обратно в Управление?.. Но когда я приходила к вам и рассказывала о своих сомнениях, колебаниях, то вы находили слова, чтобы помочь мне разобраться во всем…

Галя уже ходила по комнате, нетерпеливым движением поправляя тяжелые косы, и совсем не была похожа на ту робеющую девушку, которую встретил Белоненко полгода назад в кабинете начальника культурно-воспитательного отдела Управления.

О Гале Левицкой он тогда знал очень мало: работала в Управлении недавно, родители живут в республиканском центре, теперь мать — медсестра, отец работал на транспорте. В первые дни войны Галя явилась к секретарю парторганизации Богатыреву с требованием направить на фронт. Богатырев ей отказал: будет надо — позовем. Галя расплакалась: «Я не могу торчать в Управлении и возиться с бумагами, когда везде нужны люди. Дайте мне другую работу». Богатырев подумал и предложил ей место инспектора КВЧ на одном из лагпунктов. Когда пришло распоряжение организовать детскую колонию, он вызвал Галю к себе и познакомил ее с Белоненко. «Вот тебе, Иван Сидорович, помощница».

Так они стали работать вместе. Вначале они были слишком заняты организационными делами колонии, и все их встречи и разговоры носили очень короткий и очень деловой характер. Но постепенно улеглась суматоха и неразбериха первых трудных месяцев, они ближе узнали друг друга, и Белоненко нашел в Левицкой дельного и энергичного помощника.

Галя признавалась, что ей и трудно здесь и многого она не понимает «в этом перевоспитании». Однажды между капитаном и ею был длительный и принципиальный разговор на тему, этично или неэтично устанавливать за каждым воспитанником строгое и неусыпное наблюдение. Галя здесь впервые проявила свой характер и встретила предложение начальника в штыки.

— Это унизительно, такая слежка за человеком. В мои обязанности не входит подсматривание за воспитанниками.

Белоненко дал ей высказаться, затем сказал:

— В наши обязанности входит очень много не совсем приятных дел. Да и вся наша работа, как вы уже убедились и убедитесь дальше, это не букеты из роз составлять. Букеты могут быть потом, да и то — не всегда. А сначала надо подготавливать почву для цветника. Работа грязная, связанная с большими трудностями. Узнавать воспитанников мы должны любыми путями и средствами, иначе мы запутаемся и не будем знать, где у нас чертополох, а где — розы.

— Можно найти другой метод узнавания… И я не понимаю, зачем это вам нужно. Своим примером с розами вы меня не убедили.

— Розы снимаю, — согласился Белоненко. — С розами все обстояло бы значительно проще. Объяснять вам, зачем мне нужно знать о каждом воспитаннике все, пока не буду. Самое лучшее, если вы убедитесь в этом на практике. Что касается методов «узнавания» — выбирайте любой. Можете беседовать, можете вызывать их на откровенность, но вменяю вам в обязанность делать мне подробнейшие доклады о ваших воспитанницах, особенно о тех, кто прибывает к нам вновь.

И тут же дал ей поручение: представить ему характеристику на недавно прибывшего к ним воспитанника Волкова.

— Не поручаю Горину, потому что у него ничего не выйдет, — сказал Белоненко. — О Волкове мне надо знать все: с кем пытается подружиться, как работает, чем занимается в свободное время. В его личном деле две судимости за мелкие кражи, шесть приводов в милицию. Особое внимание обратите на то, как он работает в лесорубном звене вот эти последние три дня.

Галя возразила:

— Я не могу установить, что он делал три последних дня. Ведь эти дни уже прошли!

— А как узнают такие весьма несложные вещи работники разведки?

— Я не разведчик, а воспитательница!

— Если вы не будете разведчиком, то из вас никогда не получится воспитатель. Как вы можете воспитывать подростка, если ничего о нем не знаете?

Галина подчинилась, но не без внутреннего протеста. А через несколько дней капитан Белоненко дал Левицкой новое поручение: информировать его о поведении — в том же плане, как и о Волкове, — тоже недавно прибывшей в колонию Анны Воропаевой. Галина старалась выполнять требования своего начальника добросовестно, но зачем все это ему было нужно, она поняла только после того, как Белоненко сообщил ей весьма важные и интересные факты, касающиеся этих двух воспитанников.

В течении зимы дружба Белоненко и Галины окрепла, и капитан на правах старшего товарища говорил Гале «ты», а она искренне и доверчиво делилась с ним всем, что относилось не только к работе, но и к маленьким ее личным делам. Но за последнее время Белоненко стало казаться, что Галя чего-то недоговаривает, что-то усиленно и не очень умело скрывает от него, и ловил на себе ее напряженный и немного недоумевающий взгляд. Но потом это проходило, и она вновь становилась прежней: внимательной, исполнительной помощницей. Обычно Галя была очень сдержанна в словах и скупа в жестах.