Никита Павлов - Чужаки

В первый раз видел Алеша осужденных на каторгу. Все они казались ему одинаковыми: в серой одежде и высоких колпаках, с обветренными задумчивыми лицами. Когда кандальники подошли ближе, двое передних сняли колпаки и помахали ими стоящим около кювета рабочим, обнажив наполовину выбритые головы. Всмотревшись в их лица, Алеша от неожиданности застонал. Он узнал Ершова и Папахина.

— Захар Михайлович! Трофим Трофимович! — закричал Алеша. — Привет вам от нас. От рабочих. Не тужите! Мы все равно вас выручим…

Старший конвойный обнажил саблю:

— Марш отсюда! С каторжниками разговаривать не разрешается. Отойдите. Иначе велю стрелять.

Алеша отбежал от дороги, сложил ладони рупором и снова закричал:

— Выручим! Не тужите, вы-ы-ру-у-у-чим!

В ответ еще несколько раз взметнулись колпаки, и арестанты скрылись за поворотом дороги, но до слуха оставшихся долго еще доносился замирающий кандальный звон.

Когда рабочие вернулись в каменоломни, никто не хотел приниматься за работу; стояли угрюмые, подавленные, все думали об одном и том же.

— И лучшие думы народа в сознании гордом несут, — вслух повторил Алеша.

— Отбить бы, — вздохнув, сказал кто-то из рабочих. — Броситься бы невзначай, обезоружить и кандалы долой…

— Хватился. Задний ум хорош, да толку-то в нем сколь ко? Не по силам нам это дело.

Алеша укоризненно посмотрел на говорившего:

— Неверно толкуешь. По-твоему, что же, им теперь на вечно в Сибири пропадать? А рабочим, значит, и думать больше не о чем? Нет, теперь наша очередь пришла на их место становиться. Стеной подняться надо, а буржуев за ставить вернуть каторжан обратно. Там ведь таких тысячи, и все ждут, когда мы освободим их. Кто же о них еще по заботится, как не мы, рабочие…

Это было первое выступление Алеши. Произошло оно под впечатлением встречи с каторжниками.

Вернувшись на стройку, Алеша неожиданно встретил там Володю Луганского. Он тоже нанялся к немцу работать по монтажу электрооборудования. Друзья проговорили целый вечер. Алеша рассказал обо всем, что произошло с ним за эти семь лет. О ссылке Ершова Луганский, оказывается, знал. Выслушав рассказ о взрыве в шахте, Володя сказал:

— Одним словом, чужаки — захватчики. Все гребут под свою лапу. А нас, рабочих, за скот считают…

Через несколько дней на строительстве появилась листовка, озаглавленная: «Заговор чужаков». В ней рассказывалось, как хозяева соседнего завода, англичане, произвели в шахте умышленный взрыв, отчего погибла большая группа рабочих.

Выбрав подходящий момент, Алеша подошел к Луганскому.

— Одному тебе трудно. Поручи мне. Я во все дыры растолкаю. Не беспокойся, у меня опыт есть. Я этим делом в своем селе занимался.

Луганский пытливо посмотрел на Алешу и вдруг спросил:. — Ты Маркина знаешь?

— Маркина, Данилу Ивановича? Знаю. А что?

— Как стемнеет, приходи на Выгонную, четырнадцать. Алеша с нетерпением ждал/вечера. Он был уверен, что произойдет что-то очень важное. Недаром Володя был так сосредоточен.

Подпольщики собрались в подвале. Два огарка сальных свечей освещали только часть небольшого помещения. В числе собравшихся, кроме Маркина и Луганского, Алеша узнал железнодорожника. Говорили шепотом. Поздоровавшись с Алешей, железнодорожник подвел его к свету:

— Ну, Аника-воин, опять, значит, с нами?

Из угла кто-то заметил:

— Совсем еще мальчишка. Жидковат для такого дела.

Железнодорожник возразил:

— Не тем концом меришь. Мал золотник, да дорог. Помнишь, я тебе рассказывал, как он помогал нам выручить из тюрьмы Ершова? — Ах, вот это кто! Тогда другое дело… Помню, помню, молодец…

— Как остальные товарищи считают? — спросил Луганский.

— Согласны. Подходящий, — повторило сразу несколько человек.

— Так вот, товарищ Карпов, — обратился к Алеше Луганский. — Комитет решил дать тебе одно очень важное поручение. Мы не могли организовать здесь освобождение наших товарищей. Ты знаешь, о ком идет речь. Эта задача переносится в другую организацию. Часть наших работников, в том числе и ты, должны будут поехать туда на помощь. На тебя мы хотим возложить связь между тюрьмой и комитетом. Что ты скажешь на это?

— А как же я туда попаду? — растерянно спросил Алеша.

Ответил железнодорожник:

— Приходи завтра к десяти утра на вокзал, я сведу тебя там с поваром. С ним и уедете.

— Ладно, приду, — волнуясь, ответил Алеша и стал прощаться.

На улице он облегченно вздохнул: хорошо, что Маркин, знавший, какую роль он играл при взрыве в шахте, ничего не сказал об этом участникам совещания. Благодарный за это, он дал слово во что бы то ни стало выполнить доверенное ему задание.

Вернувшись на завод, Петчер приступил к подготовке новой расправы над большевиками. Теперь он решил не торопиться и действовать наверняка.

— Пусть успокоятся, — говорил он механику Рихтеру. — Как это у них говорят? «Пуганая ворона и куста боится»? Так и с ними. Нужна осторожность, чтобы не появилось никаких подозрений. Потихоньку заманить, как мышей, в ловушку, а потом прихлопнуть. Но уже надежно.

Не так, как это сделали Жульбертон с Геверсом. Шляпы.

Дали возможность перехитрить себя. Хорошо, что Жульбертон сообразил, что обо мне ему лучше помолчать.

Выслушав управляющего, Рихтер вежливо заметил:

— Как ни говорите, мистер, а школа в Англии работает неплохо. Жульбертон ненавидел русских социалистов. И надо отдать ему справедливость, определенного успеха он добился. Многих большевиков не стало: Ершова, Папахина, Барклея. Когда Смирновскую закрыли, некоторые ушли с завода сами. Нет, Жульбертон и Геверс сделали немало. Но мы, конечно, должны готовиться лучше.

— Скажите, сможем ли мы увеличить количество вполне надежных рабочих, которые могли бы влиять на других? — неожиданно для механика спросил Петчер.

— Сможем, — после некоторого раздумья ответил Рихтер.

— Если сможем — это очень хорошо. Я прошу вас немедленно распорядиться, чтобы им дали самые лучшие квартиры и вообще всяческие привилегии. Ничего не поделаешь, часть рабочих мы должны подкармливать. Так делается в Англии. Без этого нельзя и здесь.

— Совершенно верно, — согласился Рихтер. — Система кнута и пряника — метод давно испытанный. Нужно только умело им пользоваться.

Собеседники замолчали и с недоверием посмотрели друг на друга. «Можно ли ему доверять, — думал Петчер, — немец он, ненавидит англичан. Война может начаться в самое ближайшее время».

В это же время Рихтер думал: «Я немец, и он видит во мне врага. Англичане хотят свести немецкое государство на третьестепенное место, но и немцы не дураки. А впрочем, меня это мало волнует. В первую очередь я должен заботиться о себе».