Михаил Пришвин - Глаза земли. Корабельная чаща
- Название:Глаза земли. Корабельная чаща
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Южно-уральское книжное издательство
- Год:1981
- Город:Челябинск
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Михаил Пришвин - Глаза земли. Корабельная чаща краткое содержание
Михаил Михайлович Пришвин оставил обширные многолетние дневники за пятьдесят лет жизни. Над ними писатель работал с такой же тщательностью, как над остальными своими художественными произведениями. Краткая запись дневника являлась часто материалом при зарождении нового произведения, но вместе с тем эти записи имеют самостоятельную художественную и биографическую ценность.
Книга «Глаза земли» создана из дневников 1946–1950 годов. Это — собрание мыслей, представленных в афористической или поэтической образной форме.
Также в книгу вошла повесть-сказка «Корабельная чаща».
http://ruslit.traumlibrary.net
Глаза земли. Корабельная чаща - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Услыхав эти слова, Мануйло, дрогнув, оглянулся на дверь.
И Михаил Иванович, поняв простого человека со всей его «государственной тайной», тем самым голосом, каким с простыми людьми говорят о тайнах этих, тихонько сказал:
— Ты пока немного подержи язык за зубами…
И сказал тихим голосом «тайну».
Вот из-за этого-то Мануйло и запретил себе думать о своей встрече в Кремле. Он знал хорошо: если дать мысли свободу, она неминуемо обратится в сказку, а там непременно явится друг, кому одному только на свете все можно сказать, и тогда сказку в себе не удержишь.
Сказал же Михаил Иванович только одно, что через какой-нибудь месяц война кончится, и немца мы победим окончательно, что тогда об охране лесов заговорят совсем другим голосом.
— Ты вот, Мануйло, — спросил Михаил Иванович, — скажи мне, есть ли еще там в ваших местах такие леса, чтобы вовсе еще не видали топора. Я сам вырос в лесах, но какие наши тверские леса! А теперь я: полжизни в тюрьме, полжизни в делах правлю, и другой раз тянет куда-то в невиданный лес. Сам не знаю, чего это тянет, кажется, будто далеко ушел, а что-то самое дорогое, самое нужное человеку там оставил. Вот и тянет и тянет в такой лес, чтобы зверь непуганый ходил и птица на свободе гремела.
— У нас на Пинеге, — ответил Мануйло, — леса все обобраны и захламлёны. Но подальше в немеряных лесах есть Корабельная Чаща.
— Погоди! — остановил Михаил Иванович.
И, взяв трубку, распорядился, чтобы чай был и еда. Опять Мануйло покосился на дверь, как она открылась и как она закрылась, — такая дверища!
— Ну хорошо, ты сказал Корабельная Чаща, а скажи, как же в нее попадать и какая она? Кушай, друг мой, рассказывай, сколько ты хочешь.
И Мануйло, забыв совсем про государственную дверь, начал рассказывать, как всегда; чтобы выходило правдивее, по-своему, мерно раскачиваясь.
Издалека начал Мануйло:
Речка Черная и речка Белая — две сестры,
Черная речка скорее сбегает в Пинегу,
И оттого Белая сестра сильно спешит.
Есть маленькая птичка на севере, и у птички маленькие лапки.
По берегу Черной речки бегает птичка.
Речка сбегает, и на песке остается от лапок строчка,
За целый день на берегу Черной речки целая страница.
А на Белой речке вода прибывает, и тоже бегает птичка.
Но каждая строчка на Белой уходит под воду.
И все оттого, что Черная сестра спешит.
И Белая еще больше спешит и хочет нагнать сестру свою.
— Можно дальше, Михаил Иванович? — спросил Мануйло, — вы слушаете?
— Очень хорошо, — ответил Калинин, — очень люблю. Ты, Мануйло, поэт! Только скажи, куда ты ведешь?
— Веду я, — ответил Мануйло, — сначала на Пинегу.
Там на слуде стоит монастырь.
Пятнадцать верст не доедешь —
И видко!
И пятнадцать верст переедешь —
Все видко!
Под высокий берег уходит вода,
И под землей идут карбасы,
А наверху зеленые пожни,
На пожнях люди косят, —
До чего высокий берег!
Обрывы и скалы!
Красные и белые гривы:
Из белого жгут известь,
Из красного детям свистульки.
А в воде много рыбы.
И есть рыба лох, икра у лоха крупная.
— Вы слушаете, Михайло Иванович?
— Милый мой, — ответил Михаил Иванович, — ты настоящий сказочник, и мне после нашей правды так хорошо отдохнуть.
Мануйло от этой похвалы чуть-чуть смутился и сказал:.
— Нет, Михаил Иванович, — ошибаетесь, это у меня так выходит, а я сам всей душой хочу сказать правду истинную, для того и говорю, чтобы слушали и верили.
— Правду истинную! — повторил Михаил Иванович, — а ты знаешь, что это есть правда истинная?
— Знаю, — ответил Мануйло, — это есть слово такое.
И, увидав, как изумился Михаил Иванович, стал подробно рассказывать, как лежал он в лазарете с Веселкиным и как Веселкин в отрывном календаре прочитал, что сказано там о будущем: Россия всему миру скажет новое слово, и слово это будет правдой.
— Вон оно что! — обрадовался чему-то Михаил Иванович и, вернув семечки себе в карман, взялся за яблоки. — Ты-то сам, — спросил он, — знаешь это слово?
— Нет, — ответил Мануйло, — знать — где мне? А попытка не пытка: вдруг как-нибудь придется — и скажу. А вы как, знаете?
— Сам, — ответил Михаил Иванович, — не знаю, — а слышу со всех сторон: к этому все идет, все говорят о мире во всем мире.
— Это и есть слово правды?
— Какая же это правда — о мире во всем мире говорят всюду, а во всем мире война. Наше слово придет, когда настоящая жизнь сложится.
— А что есть настоящая?
— Коммунизм! — ответил Михаил Иванович. — Но мы еще к этому вернемся. А сейчас расскажи мне о той Корабельной Чаще, где зверь ходит и птица гремит.
— Кто знает! — смутился Мануйло. Чащи теперь, может быть, и нет, и я тому сам виной.
— Как же это?
— А так было, что Веселкин этот, человек без правой руки, и душа его горит огнем, хочет нашему делу и без руки послужить, и я ему про эту рощу в немеряных лесах и сказал, что люди там ее почитают как святыню. Он же ответил, что кому богу молиться надо, тот может везде молиться, а дерево все равно пропадет от червя или от пожара. Вот он это и взял себе в ум: такое дерево, говорит, нам до зарезу нужно на фанеру для авиации..
— Эх, ты! промахнулся, Мануйло! В наше время такие заповедные чащи надо охранять и, где нет лесов, — насаждать, а мало ли чего можно у нас найти на фанеру! Скажи, чем же уж так особенно хороша эта Корабельная Чаща?
— Чем хороша? — сказал Мануйло. — А вот чем. — В народе говорят, что в еловом лесу надо трудиться, в березовом лесу — веселиться, а в сосновом бору — богу молиться.
— Ну, и что же?
— А вот это и есть в Корабельной Чаще, что дерева стоят там часто, даже и стяга не вырубишь. Одно дерево к одному и все как в золоте: до самого верху ни одного сучка не увидишь, все вверх, вверх, и тебя тоже тянет отчего-то вверх, только бы дали собраться — и улетел бы. А внизу белый-белый олений мох и так чисто-чисто. Руки вверх на полет поднимаются, а ноги подкашиваются. И как станешь на белый ковер на коленки — сухо-сухо! И мох даже хрустнет. Стоишь на коленках, а земля тебя сама вверх поднимает, как на ладони.
— Эх, Мануйло, — покачал головой Михаил Иванович, — зачем же ты говорил об этом Веселкину?
— Я же сказал сейчас: лететь хочется, а приходится стать на коленки. Посмотрели бы вы сами на Веселкина, и вы бы не устояли, до того он дышит правдой. Мне же самому больше всех туда хочется, в эту Чащу. А как я услыхал Веселкина, так и Чаща стала мне вроде сказки. И я Чащу свою за правду отдал, и вы бы, Михаил Иванович, тоже отдали.
— О мне-то и говорить нечего, — сказал Михаил Иванович, — я с жизнью своей повел себя, как ты с Чащей: половину в тюрьме отсидел, половину — в делах. Только все-таки, если не поздно, найди ты Веселкина и шепни ему от меня…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: