Сергей Сергеев-Ценский - Том 10. Преображение России

Ливенцев тоже улыбнулся, как взрослый ребенку:

— И год назад и полгода назад я слышал это… И даже сам говорю это иногда легковерным… Но человеческой глупости все что-то не видно конца. Есть чьи-то стихи:

Она пожала ему руку, противореча при этом:

— Не бессмертна, нет! И конец глупости приближается с каждым днем. Теперь он близок, это знайте.

В это время Тесьмин вошел в столовую через двери, выходившие на лестницу, а сосед Ливенцева по койке, поручик Филатов, артиллерист, убежденный и неукротимый сквернослов, вышел из палаты, и, встретившись, они не разошлись, а остановились тут, перекидываясь ленивыми фразами о каких-то пустяках и разглядывая красивую знакомую прапорщика Ливенцева; поэтому Наталья Сергеевна перевела разговор на Херсон и свою поездку.

Однако вслед за Филатовым стали входить из палаты в столовую еще и еще офицеры, выздоравливающие и потому совершенно изнывавшие от скуки. Наталья Сергеевна твердо выдерживала их назойливые и липкие взгляды и просидела с Ливенцевым все время, отведенное для посетителей.

Когда же она уходила, он не мог расстаться с нею, не проводив ее по лестнице вниз, хотя лестница и была для него пока еще запретным местом.

Здесь, медленно спускаясь со ступеньки на ступеньку, она спросила его, пошлют ли его снова на фронт, когда он поправится окончательно.

— Непременно, — ответил он, — если только мой командир полка не начал против меня дело по обвинению меня в сочувствии красным.

— А-а, — как-то просияла она изнутри и даже остановилась, чтобы поглядеть на него подольше. Он же продолжал:

— Но я все-таки думаю, что такого дела он не начнет, — что ему просто неудобно будет по некоторой причине начать такое дело.

— Я как будто начинаю что-то понимать, — сказала она радостно. — Но как вы думаете, — ввиду вашей раны не оставят ли вас все-таки в тылу?

— Например, в Херсоне? В запасном батальоне? Вообще там, где фабрикуются пополнения для фронта?

— Если бы в Херсоне, это было бы для меня приятнее всего… Впрочем, публичные библиотеки есть ведь и в других городах. Иногда бывает так, что можно с кем-нибудь поменяться местом службы.

Он поцеловал ее руку, и была большая убежденность в том, что он сказал ей на это:

— Я считаю необыкновенной удачей в своей жизни, что вздумал тогда прочитать Марка-Аврелия! Величайшей удачей!.. И я так рад, что вы оказались другою, чем мне показались тогда!

— Разве такие вещи говорят вслух? — притворно изумилась она.

— Теперь это можно сказать. Теперь ведь и я другой. Тогда ведь я был всего только неисправимый математик в шинели, а теперь я уже видел своими глазами эту войну, и проклял войну, и оценил войну, как надо. И для меня теперь всякий, кто не будет стремиться положить конец этой войне, — подлец! И на фронте я буду или в тыловой части, но, знаете ли, я не хотел бы только одного: отставки. Я не хотел бы, чтобы меня разоружили, потому что, — приблизил он губы к ее небольшому розовому уху, так как они подходили уже к концу лестницы, — потому что революцию способны сделать все-таки вооруженные люди, а не безоружные!

1935 г.

Утренний взрыв *

Роман впервые напечатан в альманахе «Крым» № 7 за 1951 год. Отдельным изданием вышел в Крымиздате (Симферополь, 1952). Включен в девятый том собрания сочинений изд. «Художественная литература», 1956.

Готовя роман для отдельного издания эпопеи «Преображение России», С. Н. Сергеев-Ценский в 1956 году дописал конец пятнадцатой главы, начиная со слов: «Что же, это ведь хорошо, — сказала Надя», а также главы шестнадцатую — двадцать третью.

Датируется на основании отчета С. Н. Сергеева-Ценского от 25.XI.1956 г., а также его «Автобиографии», помеченной: «Москва, 31 августа 1958 г.» и опубликованной в четвертом томе эпопеи «Преображение России» (Крымиздат, Симферополь, 1959).

В «Автобиографии» С. Н. Сергеев-Ценский писал:

«В послевоенные годы, живя в Крыму, я включил еще в эпопею „Преображение России“ роман „Утренний взрыв“ и роман „Преображение человека“, состоящий из двух частей: „Наклонная Елена“ (была написана в 1913 году) и „Суд“ (это написано в 1954 году), а также повесть „Пристав Дерябин“, для чего старый свой рассказ 1910 года увеличил вдвое, что было сделано в 1956 году».

Сули пала, Кьяфа пала… — В романе полностью приводится стихотворение А. Н. Майкова (1821–1897) «Деспо».

«Господа Обмановы» — фельетон о царской семье, принадлежащий писателю А. В. Амфитеатрову (1862–1938); напечатан в 1902 г. в газете «Россия».

Дружина пирует у брега… — неточная цитата из «Песни о вещем Олеге» A. C. Пушкина.

Удрученный ношей крестной… — последняя строфа из стихотворения Ф. И. Тютчева (1803–1873) «Эти бедные селенья…».

Зауряд-полк *

Роман впервые напечатан в журнале «Знамя», №№ 9, 10, 11 и 12 за 1934 год. Отдельное издание: С. Сергеев-Ценский. Зауряд-полк. Роман. Государственное издательство «Художественная литература», Москва, 1935. В этом издании роман датирован автором: «Крым, Алушта, июнь-июль 1934». Вошел в собрание сочинений С. Н. Сергеева-Ценского изд. «Художественная литература», том девятый, 1956. Датируется по этому изданию.

В иное время трешницы не выпросишь… — неточная цитата из «Дневника писателя» Ф. М. Достоевского за 1876 г. (глава вторая, раздел II: «Парадоксалист»).

…батареи медным строем скачут и гремят… — цитата из стихотворения М. Ю. Лермонтова «Спор».

Эпизод с битьем солдат, о котором рассказывает Ливенцев в третьей подглавке четвертой главы «Зауряд-люди», автор перенес из первой редакции своей повести, написанной в 1910 году, «Пристав Дерябин». В «Приставе Дерябине» рассказ об этом ведется от автора; главное действующее лицо в эпизоде — прапорщик Кашнев.

Приводим этот отрывок по тексту издания «Мысль»:

Было и еще что-то приятное в этот день, и когда шел Кашнев, он выталкивал это все целиком из памяти, выкатывал, как большой шар. Вот что было.

Ротный его, капитан Абрамов, с утра занимался с солдатами. Война была, но знали, что никуда не пойдет полк, переполненный запасными, и теперь эшелон этого полка, — шесть рот, — нес в городе караульную службу.

Утро было туманное, непролазно мокрое, мягкое: середина ноября, но никак не могла установиться южная зима.

От потных окон мутно было в казарме, и, как ядреная антоновка, разложенная рядами, неясно желтели в шеренгах солдатские лица.

Кашнев недавно был взят из запаса и всего только неделю, как перевелся в роту Абрамова, и это первый раз при нем с людьми занимался он сам.

Командовал ружейные приемы и поправлял людей.