Николай Корсунов - Мы не прощаемся
- Название:Мы не прощаемся
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Жазушы
- Год:1988
- Город:Алма-Ата
- ISBN:5-605-00133-7
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Николай Корсунов - Мы не прощаемся краткое содержание
В книгу включены роман «Где вязель сплелась» и две повести: «Смотрины», «Мы не прощаемся». Все они затрагивают актуальные жизненные и производственные проблемы уральских сельчан шестидесятых-семидесятых годов. Произведения насыщены острыми коллизиями туго закрученного сюжета, отличаются ярким, самобытно сочным, характерным для всего творчества Н. Корсунова языком.
Мы не прощаемся - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— К экзамену готовился. А вы?
— Картошку полола.
— Устали, наверное? Берите велосипед, а я дойду, тут недалеко...
— А если мне хочется вместе? — продолговатые глаза опять начали дразнить, бедово щуриться. — Подвезешь?
Андрей замялся.
Граня вырвала у него руль.
— Садись! Я тебя подрезу. Не хочешь? Тогда... — она боком вспрыгнула на раму, нетерпеливо оглянулась: — Ну!
Он вспомнил одного заезжего студента, хвалившегося перед дружками: «Доступная, как... Поцелуешь — аж вянет!» Врешь, студент, врешь!
Лицо ее матовое — к нему никогда не пристает загар — было совсем-совсем рядом. А от волос девушки чисто, молодо пахло речной водой.
Встав на педаль, Андрей тяжело разогнал велосипед и сел. Всегда находчивый, сейчас он тупел от ее близости. Прохладное плечо Грани касалось его груди и, должно быть, ощущало сумасшедшие толчки сердца. Он гнал велосипед — скорей бы поселок!
— Запалишься, торопыга!
Хохоча, Граня резко дернула руль. Ширкнув по травам, велосипед ткнулся в мшистую лесину, и они упали — запутались в мягкой цветущей вязели. Как во сне: смеющийся, перепачканный пыльцой рот Грани, рука, будто невзначай, в страхе обхватившая его шею, запутавшиеся в волосах смятые лесные цветы...
— Не дрожи, дурной, не дрожи...
От насмешливого, почти спокойного шепота Андрей как-то мгновенно отрезвел. Сел, бросив горячее лицо в ладони: «Началось! Вот она, скверна в душе». Граня прислонилась к нему, туго обтянув колени платьем.
— Глупый ты, Андрюша, совсем несмышленыш.
Откинулась на податливую густую траву. Молчала. В тишине кузнечиком стрекотали ее часы.
— Ты... ты ведь красивая, Граня, — он ненавидел ее за свою слабость, горел жарким стыдом и мучительно подыскивал слова, которые не унизили бы, не оскорбили девушку даже сейчас. — Зачем ты такая...
— Какая? — она села, дыша часто, коротко, крылья прямого носа побелели. — Какая?!
Граня долго с презрением смотрела в его лицо.
— Что ты понимаешь! Все вы, голубчики, хороши, только сулемы на вас нет...
Пошла по тропе — гордая, непрощающая. В опущенной руке ее свисал помятый лесной колокольчик.
Ужинали Пустобаевы в летней кухоньке. Горка отказался от щей, выпил стакан молока и начал с бритвой и зеркалом устраиваться возле лампы. Мать, постно поджав губы и скрестив на плоской груди руки, стояла у плиты и ждала, когда отужинает муж, чтобы нести самовар со двора.
Но Осип Сергеевич не спешил. Он любил, чтобы во щах была косточка. А коль есть косточка, то ее можно обстоятельно обсасывать, так же неторопливо хрустеть хрящиком и не забывать вести нравоучительную беседу с женой и сыном.
— Значит, на вечер собираемся, Георгий Осипович, на выпускной? И, стало быть, бесповоротно решено остаться здесь, то есть в колхозе? Тоже, понимаешь, похвально! Однако все трое вы — дураки, как у вас там, дураки в квадрате, в кубе, да, в кубе. Ладно, Нюрка, как вы ее там, Нюрка-расколись, ей простительно: волос длинен... и так далее. А вас с Андреем следовало бы настегать по заду, следовало.
Осип Сергеевич старательно вытер пальцы о полотенце, дотянулся до лампы и привернул фитиль, скупо, по-хозяйски экономя керосин. Горка уже трижды порезался безопаской, а теперь ему и вовсе не виден был подбородок. Но смолчал.
— Арришенька! — вдруг зычно, как команду, выкрикнул отец.
— Ты что, Сергеевич, так блажишь? Ай не видишь?
— Становь самовар!
— Кричит — инда иконы со стен валятся.
Чай Осип Сергеевич тоже пил долго и с удовольствем, держа блюдце на растопыренной пятерне. Только, кажется, эти долгие обеды и ужины не шли ему впрок.
Был он до крайности поджар, на его впалых щеках и висках всегда копились тени, подчеркивая блеск лихорадочно подвижных глаз.
С улицы донесся свист. Горка поспешно ополоснул лицо из кружки, метнулся к двери.
— Иль собачьей породы? — Осип Сергеевич подтягивал к себе восьмую чашку чая.
Тенью выскользнула вслед за сыном Арина Петровна, ласково окликнула:
— Горынька!
Сын остановился, окинул глазами сумеречную улицу. У калитки стояли двое. Мать подошла, притянула его голову к себе и чмокнула в лоб сухими губами, мелко перекрестила:
— Дай тебе бог счастья!
На заднем дворе шумно вздохнула корова, а Горке показалось, что это Андрей на улице демонстративно вздыхает. Зло сомкнув зубы, рванулся к калитке. Петровна поджала губы, но не обиделась: сын всегда был неотзывчивым на ее ласки. И еще был он неразговорчив, всегда себе на уме. Петровна втайне гордилась: уж этим-то в нее выдался! Осип Сергеевич сидел в кухне и вел с котом вдумчивую беседу:
— Нет, ты понимаешь, Васька, какая история! Написал я приятелю в юридический, договорились честь по чести: поможет Георгию устроиться на учебу. А Георгий Осипович, сын кровный, выпрягся: никуда не поеду, останусь в колхозе! Это резон, я тебя спрашиваю?! Ни шиша ты, Василий, не понимаешь. Дураки вы оба. — Осип Сергеевич пнул кота и вылез из-за стола.
Андрей, Горка и Нюрочка-расколись бежали в ночь. Напрямик. Падали через канавы и ямы, хохотали и снова бежали — до обрыва. Внизу волны укачивали оприколенные будары. Мягко распластавшись на стремнине, недвижимо лежал туман. На том берегу коромысло Большой Медведицы почти касалось черных верхушек деревьев, обещая скорый рассвет.
— Какая большая-пребольшая тишина, — сдерживая дыхание, прошептала Нюра.
— Как на уроке директора.
Минутное оцепенение прошло. Всем троим было немножко жарко от произнесенных на выпускном вечере речей.
— У меня такое... такое настроение! — саженный Горка в жажде подвига выбросил руки вперед. — Я...
Зашуршала, осыпаясь, земля, булькнуло несколько камешков.
— Обрушится яр! Привалит.
— Пока что нас, Нюра, ни вода, ни земля не примут — нет расчета. Не-це-ле-со-образно!
— Мальчишки, идемте на бударе кататься! Такая ночь...
Крутая тропка виляла меж глинистых глыб. Держась за руки, спустились к отмели. Постояли, слушая рассвет. Под замшелыми днищами будар поскрипывала галька, а волны, ласкаясь к бортам, точно уговаривали: спите, не плачьте, рано еще!
Горка прошелся вдоль лодок, погремел замками — все будары на приколах. Андрей выбрал потоньше врывину, взялся раскачивать ее: дескать, была — не была, сегодня все прощается! А Нюре подумалось: какой он широченный и сильный...
Горка сел на весла, Андрей на корму, а Нюрочка устроилась на средней доске. Едва остроносая бударка сошла с отмели, как невидимое речное стремя подхватило ее и понесло. Белая водянистая пыль легла на лица и руки мокрой паутиной. Даже рядом с бортом ничего не видно. Будара то неожиданно ударялась о плывущее бревно, то начинала кружиться, попав в «котел». Совсем близко выворачивался и пугающе шлепал трехпудовый сом.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: