Николай Корсунов - Мы не прощаемся

Фокеевна подхватила юбки и, поминутно оглядываясь, припустила к дому. Не успела пробежать и сотни шагов, как услышала, что ее настигает привидение. Почти в обморочном состоянии рванулась она в первую же калитку...

— Господи, Васюня! Да на тебе лица нет! Ай несчастье какое?..

Ариша Пустобаева, перепугавшись не меньше белой трясущейся Фокеевны, тормошила санитарку и никак не могла добиться ответа. Наконец та осторожно присела на табурет и, косясь на дверь, кое-как рассказала о безголовом чуде с огненным хвостом.

Теперь Петровна знала, что делать: достала из-за божницы пузырек со святой водой и, шепча заклинание, окропила ею углы и порог горницы. Даже на подоконники побрызгала.

— Явление сатаны тебе было, Васюня...

— Да неужто до сих пор этакая погань водится? — Василиса Фокеевна, как возле медленного огня, постепенно приходила в себя. !

— В святом писании предсказаны и год, и месяц... Как раз совпадает...

— Да неужто, Ариша? Космонавты ж летали, ни бога, ни...

— Бог вездесущ, но никому не дано видеть его. Он в каждом из нас.

Василиса Фокеевна, окончательно оправившись от потрясения, с сомнением покачала головой. Заметив это, Петровна достала несколько толстых церковных книг и, нацепив очки, стала читать предсказания о конце света и явлении огнеподобного сатаны. Потом в Горкиных книжках отыскала чистую тетрадь и карандаш.

— Мы с тобой, Васюня, напишем... Есть у меня знакомый батюшка, близкий мне человек, попросим хорошенько — приедет. Молебен отслужим... А как же, милая, непременно!..

В Петровне проснулись необычные для нее энергия и решительность.

Но Василиса Фокеевна поднялась.

— Ты уж сама тут, Ариша, а я пойду... Может, мне это померещилось сдуру. Только видела своими глазами.

Дома горел огонь. В горнице Граня сидела за столом и читала. Едва Василиса Фокеевна вошла, как сразу же увидела на вымытых половицах широкие пыльные следы от босых ног. Сердце токнуло от догадки.

— Это кто же так наследил?

— Да отец! — Граня не повернула головы. — Вскочил, будто кипятку под него плеснули, и на улицу. Хворает, наверное...

На широкой кровати, свесив с подушки вороную бороду, храпел Мартемьян Евстигнеевич. Фокеевна обессиленно опустилась на сундук: «Чтоб тебя дождем намочило!..»

Когда Марат вошел в горницу, то увидел Василя сидящим на раскладушке. Согнувшись, он зажимал между колен топорище и ширкал бруском по синеватому лезвию топора, время от времени пробуя острие мякотью большого пальца. К стенке была прислонена пила, обернутая мешковиной. Рядом стоял раскрытый чемодан. Поверх белья и харчей, завернутых в газету, лежали книги.

— Решил-таки?

— Та председатель же! Каже, грошей богато заробишь. От, клята душа, хитрый. А я ж гадаю жениться. — Он плюнул на брусок и еще усерднее заширкал по острию. Волосы его рассыпались, образуя белую нитку пробора. Под шерстяным свитером круто ходили широкие лопатки.

Марат присел возле чемодана на корточки, полистал книги: «Двенадцать стульев» с дарственной надписью, «Граф Монте-Кристо», «Конец осиного гнезда...» Не поднимая головы, Василь кинул сухо:

— Реалистичные произведения.

Заметив, что Марат улыбается, он перестал точить и подозрительно скосился на агронома:

— Шо!

— Почему ты только теперь увлекся книгами, когда тебе под тридцать? Раньше некогда было?

— Як тебе сказать... В первую очередь — ни батьки, ни матки у меня немае. Ну, хлопчишкой беспризорничал, потом — в армию, потом работать нужно було...

— Да-да, ты прав, — согласился Марат, складывая книги в чемодан.

Ни разу не обмолвился Марат, что и он — дитя войны, безотцовщина, но что это не помешало пацану-голодранцу работать и зубрить арифметику и алгебру, распахивать целину и сдавать вступительные экзамены в университет, только после армии перейти на очную учебу, а на хлеб и книги зарабатывать разгрузкой вагонов.

Он отошел к стеллажу и, поглаживая пятерней непокорный чубчик, задумчиво скользил взглядом по корешкам книг. Из-за плеча глянул на Василя, который оборачивал мешковиной отточенный топор. Необыкновенный покой лежал на широком лице парня.

Марат вынул из туго стиснутых томиков «Овод» Войнич. Вручил ему книгу: читай!

Василь кивнул, словно сделал одолжение, и щелкнул замками чемодана, заперев их ключиком на шнурке от ботинка.

Пожелав ему счастливого пути, Марат вышел из дому. Сбросив с мотоцикла кусок брезента, служивший чехлом, вывел за калитку.

У окон амбулатории возилась Василиса Фокеевна, готовясь к холодам. Сам не зная почему, Марат оставил мотоцикл и подошел к санитарке. С видом знатока похвалил ее работу.

— Тороплюсь заделывать, а то замазка в ничтожность придет. Беда, плохая замазка. Вы, поди, к Ирине Васильевне? — Не оборачиваясь к нему и не ожидая ответа, Василиса Фокеевна постучала в раму: — Ирина Васильевна!

Девушка вышла на порог в белом халате и косынке с красным крестиком. Смотрели друг на друга секунду-две, но Марату подумалось, что все-таки дольше, чем следовало бы.

— Василиса Фокеевна ошибочно... Впрочем... по бригадам еду. Хотите?

Ирина чуточку помедлила с ответом, застегивая и расстегивая на халате перламутровую пуговку.

— Да, спасибо. С удовольствием. Я сейчас.

Скрылась. А Марат пожалел: зря пригласил! Ирина казалась высокомерной. Может быть, он ошибался, может, это оттого, что она держалась замкнуто, но сейчас ему не хотелось, чтобы девушка ехала с ним.

Ирина сошла по ступенькам уже совсем иная. На ней были узкие бриджи с острой складкой от утюга и шерстяная вязаная кофточка василькового цвета. «Ей бы красная шла», — отметил Марат, направляясь к мотоциклу. Через плечо у Ирины висела санитарная сумка с таким же алым крестиком, какой был до этого на косынке.

— Только я — с ветерком... Не боитесь?

Ирина чуть заметно усмехнулась: на ее груди Марат недоглядел крохотный значок альпиниста.

Андрей сидел на высоком сучке поваленного бурей осокоря и читал книгу о космонавтах. По сочной отаве паслось стадо.

Он читал, а мысли его гуляли мимо строчек. Думалось о далеком барханном Койбогаре. Андрею не хотелось ехать в эту глухомань, где человек предоставлен самому себе, где не с кем порой и словом перекинуться.

На поляну вышел Мартемьян Евстигнеевич с лопатой и вязанкой гибких удилищ. Высокие болотные сапоги были в грязи и тине, облеплены шафранной листвой. Вероятно, он возвращался с рыбалки на дальних лесных озерах, наполняемых вешним паводком.

Андрей засунул книгу в карман куртки и спрыгнул вниз. Земля гукнула под ногами, старик оглянулся.

Лохматые черные брови, похожие на детские варежки, весело поднялись к облупленному козырьку казачьей фуражки.