Николай Корсунов - Мы не прощаемся

— Как вам, — у Ирины засекался голос, — как не стыдно!..

Молодая колхозница отчужденно поглядела на нее, будто оттолкнула, и тихо скрылась за дверью. Ирина шагнула к священнику бледная и решительная.

— Как вы смеете!.. В холодную воду!.. И на улице...

— Комнатной температуры вода, комнатной, ангел. — Отец Иоанн явно не ожидал такого натиска со стороны тоненькой, модно одетой девчонки с косящими от гнева глазами.

— Я вам это так не оставлю! Ребенок больной, под врачебным надзором, а вы... Невежда в сутане!..

Ирина выбежала из комнаты, оставив у кадки ошеломленного священника и охающую, стенающую бабку.

Через десять минут в пустом кабинете председателя Ирина ожесточенно крутила ручку настенного телефона и требовала соединить ее с милицией. А когда вошли в кабинет Савичев, Грачев и Заколов, она уже требовала присылки в Забродный милиционера, чтобы арестовать неведомо откуда свалившегося священника. Видимо, ей отвечали что-то невразумительное, лишь бы отделаться, и она горячилась еще больше:

— Как же не по адресу?! Он же, он преступление делает, он... Какое заявление?! Не буду я ничего писать, приезжайте сами... Все подтвердят! Приезжайте!..

Повесила трубку и вызывающе прямая посеменила к двери. Если бы повела на мужчин взглядом, то увидела бы, что Савичев крутил кончик уса и снисходительно ухмылялся, Грачев смотрел на нее изучающе, с интересом, как на нечто из ряда вон выходящее, а Заколов ерзал на скрипучем стуле, и в душе его колотился страх: «Влипли мы со священником, влипли! Пример для всех докладов. Завтра же подам заявление... Хватит и радиоузла. Со сдачей скота неизвестно как расхлебаемся... Завтра же заявление!...» Очень жалел он, что не послушался совета Павла Кузьмича, когда священника не было и вопрос о зимовке скота не стоял так круто.

— Девушка! — Грачев остановил Ирину у порога. — Расскажите, пожалуйста, нам, что произошло? — И, видя, что она в нерешительности замялась, пригласил: — Да вы садитесь!

Она села, подобрав ноги в валенках под стул. На бровях ее мерцали мельчайшие капельки от растаявших снежинок. «Сейчас похоронит!» — с тоской ждал ее слов Заколов. Она не «похоронила», но обстоятельно рассказала о священнике, о том, как забродинские начальники ждут из района указаний.

Одного, только одного мимолетного взгляда Грачева хватило, чтобы Заколов окончательно потерялся. Он торопливо начал излагать свой план: вчера из общества знаний получено пять лекций на атеистические темы, они будут читаться по радио и в клубе перед началом кино, комсомольцы готовят литературный монтаж под названием «Безбожник», пишутся лозунги: «Религия — опиум, религия — враг общества...»

Недобрая улыбка повела грачевский рот к щеке.

— Будут читаться! Готовят монтаж!.. А поп тем временем под носом парторганизации совершает служения, крестит детей. Все у вас в Забродном как-то шиворот-навыворот! Правильно девушка поступила, что позвонила в милицию. А вы... Пригласите его сюда! Не уходите, девушка...

В следующую минуту разговор пошел совершенно об ином. Сидевшей у окна Ирине снова показалось, как и тогда, летом, что она «гонит одну овцу, а свистит на всю степь». Мелкой и несерьезной представлялась ей сейчас ее тревога по поводу действий отца Иоанна. И то, что ее, Иринино, присутствие терпят эти обремененные большими и трудными заботами мужчины, нужно было относить лишь на их великодушие.

Действительно, можно ли, мол, сравнивать какую-то проповедь священника с тем, что районное производственное управление проваливает государственный план развития животноводства! Вместо того, чтобы бороться за него, говорил Грачев, забродинцы позавчера отправили на мясокомбинат двести голов крупного рогатого скота. Но Савичев винтил ус и, как думалось Ирине, прикидывался совсем непонятливым и наивным, он ни с чем не соглашался, стоял на своем: скот будем сдавать! Заколову обрушиться бы на него вместе с Грачевым, а он то на одного смотрит глазами мученика, то на другого и с каждым соглашается, каждому поддакивает, шаря ладонью по наконечникам ручек в нагрудном кармане.

Пришел осанистый, веселоликий отец Иоанн, с достоинством поздоровался и — с вашего позволения! — сел, откинув полу длинного, на лисьем меху пальто. Его гнедая, с рыжими подпалинами бородка ложилась на тонкое полотно вышитой сорочки, смешивалась с каракулем воротника. Ожидая вопросов, он поглаживал на коленях тулью черной шляпы с лентой: волновался.

— Давно священником служите? — Крутой подбородок Грачев подпер широкой ладонью, словно готовился к разговору долгому и обстоятельному.

— Только для этого и вызывали? — В голосе отца Иоанна играла учтивая ирония. — Полагаю, что вы не из здешних?

— С вами разговаривает начальник управления товарищ Грачев, а вы!.. — Заколов, захлестнутый возмущением, не мог подобрать нужного слова. — Полагаю — не полагаю!..

Оценивающий взгляд священника остановился на нем: «Отставной козы барабанщик!» Сочные губы опять смяла ирония:

— В одной из библейских заповедей говорится по поводу кумиров: «Не поклоняйся им и не служи им». Так-то, дорогой товарищ.

— Вы к нам в товарищи не записывайтесь! — Заколов с негодованием посмотрел почему-то не на священника, а на Грачева. — Вы для нас — не та волна, вы для нас — не проводник, а изолятор.

— Надеюсь, ваша политинформация пойдет мне впрок. — Отец Иоанн повернулся к сердитой, с туго сжатыми губами Ирине: — Полагаю, сия отроковица явилась причиной моего неотложного вызова?

— Можете полагать. — Грачев недовольно пощелкал пальцами по настольному стеклу. — На каком основании вы, гражданин священник, отправляете обряды? Церкви здесь нет. По какому праву?

— Право? Бумажка, безусловно, отсутствует. Но и в Программе записано, что человек человеку — друг и брат. Тогда почему же не могу я оказать услугу ближнему, поелику просит он? Стало быть, идти я должен в разрез Программе? Сие непонятно разуму моему.

— Вы это поймете, когда привлечем вас к уголовной ответственности за противозаконные действия, когда лишитесь своего сана.

— Э, брат мой, о сане меньше всего тревога! Поп я не простой, а номенклатурный...

Все переглянулись. Ирина заметила, как дрогнули в усмешке савичевские усы. Она поняла, что реплика отца Иоанна может сделать разговор острее, принципиальнее. До этого он казался ей вялым, мало к чему обязывающим, скорее для очистки совести. Вероятно, думалось Ирине, говорят они с попом, а мысли у всех о плане, о «сдаточном контингенте». И почти не ошиблась: всерьез вызов священника тревожил только Заколова.

— Вам неясно? — отец Иоанн расстегнул пуговицы пальто, сел посвободнее. — Поп — дефицитный человек, как запасная часть к электробритве, на него всегда спрос.