Л. Пантелеев - Том 1. Ленька Пантелеев

Усмехнулся начальник и говорит:

— Посмотрим, — говорит. Стукнул кулаком по столу. — Эй, — кричит, — товарищ Ткаченко!

Открывается дверь, и входит Петькин знакомый — кучерявый милиционер.

— Слушаю, — говорит. — Зачем звали?

— Затем, — говорит. — Обыщи с ног до головы этого типа. Отыщи часы.

— Ой! — говорит кучерявый. — Так этот же тип — мой старый знакомый. Я его вчерась в приют Клары Цеткин провожал. Прямо скажу — сознательный тип. Честный! Но если приказываете обыщу, труда не представляет. Можно.

Наседает кучерявый на Петьку. Но на этот раз ничуть не боится Петька. Смешно Петьке. Ломается еще даже.

— Нет, — говорит. — Оставьте, пожалуйста. Обыскивать я себя не дам. Права не имеете.

И нарочно за карман хватается.

Закричал тут начальник:

— Так?!

И пискливо закричал гражданин Кудеяр.

— Боится! — закричал. — Ей-богу, боится! Обыщите его, люди добрые! Отыщите часы мои…

Вскочил тут начальник. Схватил Петьку за руки повыше локтей, крепко схватил, не вырваться Петьке.

— Обыскивай, Ткаченко! — кричит.

Стал кучерявый Петьку обыскивать, стал за карманы хвататься, в карманы залез, за пазухой пошарил — нет часов.

— Нету, — говорит кучерявый.

Опешил начальник.

— Как же так? — спрашивает. — А?.. Может, вы сочиняете, гражданин Кудеяр?

— Конечно! — закричал Петька. — Конечно, сочиняет. Никаких у него часов не было. И быть не могло…

— Нет, — говорит Кудеяр. И чуть не плачет. — Нет, — говорит. — Не вру. Были у меня часы с серебряной цепочкой. Ей-богу, были… Вот и цепочка даже осталась. Глядите…

Вынул усатый цепочку, поболтал перед всеми. Видят все: правда, цепочка. И разные штучки болтаются, брелоки подвесные бренчат. Слоники разные, лошадки, подковки и между всем — зеленый камень-самоцвет в виде груши.

— Странно, — говорит начальник. — Ей-богу, думаю я, что вы заливаете. При чем тут цепочка?

— При чем? — говорит. — При том. На цепочке часы висели. А кто их взял? Он взял. Он…

И в Петьку — пальцем.

Засмеялся Петька.

— Ну и чепуха, — говорит. — Как же я мог взять у тебя часы, когда сидел я на замке в одиночной камере? Сидел я совершенно один.

— Правильно, — говорит начальник. — Это, — говорит, — очень подозрительно. Вас, — говорит, — гражданин Кудеяр, за клевету можно привлечь. А? Что вы на это думаете?

Заплакал тут гражданин Кудеяр. Потекли горячие слезы из его косоватых глаз.

— Бог с вами, — говорит. — Но только погибли мои часы безвозвратно. Но не хочу я по уголовным законам судиться и лучше уйду.

Напялил гражданин Кудеяр шапку, поклонился начальнику, всхлипнул и вышел из комнаты.

А Петька серьезный стоит и смотрит обиженно. Оскорблен ужасно. Молчит.

— Прости, — говорит начальник, — ошибка вышла, наглая клевета. Товарищ Ткаченко, отведи его снова в приют Клары Цеткин. Не имеем мы права задерживать воспитанника ихнего.

— Ладно, — говорит кучерявый. — Это можно. Идем, шпана ненаглядная.

Вышли они из пикета. Дошли до базарной площади.

На площади кучерявый остановился и говорит:

— Иди-ка ты, — говорит, — шпана, один. Дорогу ты знаешь, не спутаешь. А в честности твоей я вчера уверился. Иди, брат… А я домой схожу. У меня жена именинница.

Повернулся кучерявый и зашагал в другую сторону.

А Петька постоял, постоял и к приюту пошел.

Базар миновал. По улице идет. И вдруг слышит — кто-то его сзади окликнул. Обернулся, видит — бежит за ним гражданин Кудеяр. Бежит и рукой машет. Стой, дескать, на минутку.

Стал Петька. Ждет. И тут начинается такая чепуха.

Подбегает Кудеяр к Петьке и бухает в ноги. Падает на колени и кричит:

— Голубь драгоценный! — кричит. — Умоляю! Отдай мои часики! Детки у меня голодные, жена больная… Век я тебе благодарен буду. Три рубля подарю. Отдай, голубь…

Засмеялся Петька, ничего не сказал, пошел. Кудеяр же с колен поднялся, за ним побежал. Петьку нагнал, за плечо хватается.

— Отдай! — кричит. — Отдай, ради бога!..

Вырвался Петька.

— Уйди! — говорит. — Отстань… Не видать тебе своих часиков, как ушей. Не получишь ты их. Понял?

Всполошился гражданин Кудеяр.

— Ах, так? — кричит. — Так? Так я на тебя жаловаться буду. Я на тебя в суд жаловаться буду… По статье закона.

— Жалуйся, — говорит Петька. — Жалуйся, пожалуйста, все равно никто не поверит тебе. Врешь, скажут, старая пьяница.

Сказал Петька и пошел не оглядываясь. И до того Петьке весело стало — смешно… На все свои горести наплевал. Идет, а ноги танцуют. Ноги идут, вытанцовывают:

— И-эх-та. Да-эх-та…

Мечтает Петька.

«Смоюсь, — мечтает. — При первом случае. Сегодня же ночью. На двор проберусь — часики выкопаю, а там через забор перемахнуть — пара пустяков… Митькой звали…»

Замечтался Петька и не заметил, как до Введенской дошел. К приюту подходя, оглянулся зачем-то. Оглянулся и видит — крадется за ним по пятам гражданин Кудеяр. Оглянулся Петька еще раз — нет Кудеяра, за угол, наверно, спрятался.

«Ах ты, — думает Петька, — старое чучело… Следишь!»

Хотел Петька еще раз оглянуться, но в это время над самой Петькиной головой загремело:

— Эй! Поберегись!

И лошадиная морда чуть не врезалась в Петькин затылок.

Петькино счастье — успел отскочить. А не то раздавил бы его своими копытами громадный битюг.

Целый обоз с дровами ехал по улице. Ломовики нахлестывали лошадей, кричали и отчаянно ругались… Телеги с дровами, громыхая, проезжали мимо Петьки.

«Куда это? — подумал Петька. — Куда это везут такую уйму дров?»

И до того любопытно ему стало, что подошел он к переднему извозчику и спросил его:

— Куда это, дяденька, везете вы столько дров?

— В приют, — ответил извозчик. — В приют Клары Цеткин.

«Здорово!» — подумал Петька. С гордостью подумал. И говорит.

— Это, — говорит, — вы нам везете! Хорошенько везите. Не растеряйте там по полешку.

Засмеялся ломовой и стал нахлестывать лошадь.

А Петька в приют пошел. Только к воротам подходит — выезжают из ворот пустые подводы. Удивился Петька.

«Неужели, — думает, — тоже дрова привезли?»

Вошел Петька во двор и глаза вытаращил.

А потом подкосились у Петьки ноги.

Весь двор был завален дровами. Огромная площадка от забора до забора была загружена березовыми, сосновыми и еловыми восьмивершковыми поленьями. Ребята с шумом укладывали дрова в поленницы, а заведующий Федор Иваныч бегал вокруг, потирал руки и кричал:

— Так! Веселей ребятки… Поднажмем, ребятки!..

Подбежал Федор Иваныч к Петьке, хлопнул Петьку по плечу.

— Так! — кричит. — Видишь?.. Сто кубов навалили. Видишь, как о вас, чертенятах, заботятся? Видишь?..

— Вижу, — сказал Петька. — Спасибочки.

И, качаясь, пошел Петька в глубь двора, к лестнице, да не дошел — упал на дрова. Заплакал.