Л. Пантелеев - Том 1. Ленька Пантелеев

Ленька вздрогнул, уронил «Братьев Карамазовых» * , покраснел и сказал:

— А как?

— Ну, как? В войну, конечно, в зеленых и красных.

— Что ж, — смущенно улыбнулся Ленька. — Хорошо… я сейчас…

Он забежал в избу, оставил книгу, напялил фуражку и вернулся к ребятам.

— Ты кто? — спросили у него. — Зеленый или красный?

— Я казак, — ответил Ленька.

Никто не засмеялся.

— Казак? — сказал, подумав, рыжий. — Значит, зеленый.

И Леньке тоже показалось, что быть зеленым, то есть разбойником, интереснее, чем красным.

Через два дня он уже был избран командиром отряда и с увлечением отдался игре: изготовлял оружие, устраивал склады боеприпасов, писал печатными буквами приказы по отряду и даже придумал знаки отличия для своих бойцов: вырезал из картона и раскрашивал цветными карандашами георгиевские кресты, которыми награждал своих наиболее отличившихся сподвижников.

Адъютантом или есаулом у него был рыжий востроносый паренек, которого товарищи звали: Хоря. Это был очень живой, бойкий, иногда даже бесшабашный мальчик.

— Тебя как зовут? — спросил у него один раз Ленька.

— Хоря.

— Нет, а по-настоящему?

— А по-настоящему Игнаша Глебов.

— Ты что — сын Федора Глебова?

— Ага. Сын. А что?

Ленька посмотрел на товарища и подумал, что Хоря действительно очень похож на рыжебородого возницу, который вез их со станции в Чельцово…

Теперь он целые дни проводил с ребятами на улице, в поле или на Большой дороге.

Как-то под вечер, скрываясь от преследований неприятеля, он выбежал на широкую Радищевскую дорогу и спрятался за одной из толстых берез, которыми в четыре ряда — по два с каждой стороны — был обсажен большак. Внезапно он услышал, что кто-то недалеко от него вполголоса поет. Выглянув из-за дерева, он увидел в пяти шагах от себя Василия Федоровича Кривцова. Председатель был без шапки, в неподпоясанной рубахе и в городских сандалиях на босу ногу. Заложив за спину руки и низко опустив голову, он медленно прохаживался под березами и каким-то тихим, девичьим голосом напевал:

Ленька стоял, смотрел на него и не знал, как ему быть. Прятаться за деревом было неудобно, а выйти он не решался. Как часто бывает в подобных случаях, выручила его мошка или соломинка, попавшая в нос. Он громко чихнул.

Кривцов перестал петь, оглянулся, помолчал и громко сказал:

— Кто здесь?

Ленька вышел из-за дерева.

— Это я, — сказал он, краснея.

— Кто это? А-а! Здравствуйте! Вы — петроградский, у Секлетеи Федоровны Кочкиной живете? Учительницы сын?

— Да.

— Гимназист?

— Нет, я реалист.

— Реальное училище, значит? Понимаю, да. И в каком классе уже занимаетесь?

— Я — во второй перешел.

— Вона как! Молодец!..

Сказав это, Кривцов опустил голову и снова задумался, поглаживая и подергивая темную золотистую бороду. Ленька стоял рядом и опять не знал, что ему делать: бежать или ждать, что ему еще скажет председатель комбеда. Внезапно Кривцов положил мальчику на плечо сильную мужицкую руку и медленно, мечтательно с мягким упором на «о» проговорил:

— На этой дороге, под этими вот вековыми березами собрались однажды семь русских мужиков, собрались и заспорили: кому живется весело, вольготно на Руси?

— Да, — сказал Ленька. — Я знаю. Это у Некрасова.

— Знаешь? — обрадовался Кривцов. — Верно! Молодец! Да, написал об этих мужичках великий поэт скорби и гнева народного Николай Алексеевич Некрасов. И именно об этой дороге он сказал в своей драгоценной поэме:

— Почему вы думаете, что об этой, а не об другой? — удивился Ленька.

— Почему? А потому, дорогой, что Николай Алексеевич был наш земляк и множество раз по этой дороге ходил и ездил — на охоту и по другим разным делам. Его имение Грешнево находилось на той стороне Волги, за Николо-Бабайским монастырем…

— Я не знал, — признался Ленька.

— Значит, вы еще не проходили, — улыбнулся председатель и, помолчав, добавил: — Если желаете, зайдите ко мне, я дам вам почитать его биографию. У меня есть… Где моя хижина помещается, — знаете?

— Да, знаю. Там, где красный флажок над крыльцом?

— Вот, вот… Где флажок над крылечком. Ну, бегите… Это вам, кажется, мальчики из кустов машут?..

Только через неделю, поборов робость и застенчивость, Ленька отважился зайти к председателю.

Дверь с улицы была открыта. В просторных чистых сенях, попискивая, бродили большие белые цыплята. В горнице пожилая, но моложавая, очень некрасивая женщина, подоткнув синюю крашеную юбку, скребла косарем пол.

— Здравствуйте, — сказала она, выпрямляясь и смахивая со лба прядку волос. — Вы к Василию Федорычу? Его нет, он на огородах. Заходите, присаживайтесь, я сейчас сбегаю, кликну его.

— Благодарю вас… Спасибо… Я сам, — сказал Ленька. Он успел заглянуть в горницу. Черные, закоптелые стены. В углу иконы. Над столом — одна над другой две полочки с книгами. На верхней полке — маленький школьный глобус. На стене — географическая карта полушарий, какая-то анатомическая таблица и портрет человека с прищуренным взглядом и высоким открытым лбом. Ленька уже знал в то время, что человек этот — Ленин.

Председателя он застал на огороде. Василий Федорович окапывал какие-то маленькие синевато-зеленые кустики.

— А-а, пришли? — сказал он, ставя босую ногу на заступ и протягивая Леньке руку. — А я вот занимаюсь, опыты произвожу. Пытаюсь произвести в наших местах помидор, или, как его иначе называют, томат… Уже второй год вожусь, а только, вы знаете, что-то не выходит. Болеют мои помидоры. Опрыскивать их надо, жидкость такая продается, я читал, бордосская называется. А где ж ее взять? Я ведь нищий, — сказал он, почему-то улыбаясь.

— Я тогда лучше зайду после, не буду мешать, — пробубнил Ленька.

— Куда вы? Полно вам. Пойдемте, пойдемте. Я ждал вас. Вы же хотели взять книжку. А у меня к вам тем более дело есть.

Он привел Леньку в избу. Пол уже был вымыт, и хозяйка раскатывала по нему серый, латанный во многих местах домотканый половик.

— Вот, возьмите, — сказал председатель, подавая Леньке тоненькую книжку в голубовато-серой бумажной обложке. — Читайте внимательно, ничего не пропуская… Там, где подчеркнуто синим карандашом, останавливайтесь и перечитывайте. Если что непонятно будет, — спросите, я объясню.

Ленька поблагодарил и взял книжку.

— А я вас вот о чем хотел спросить, — сказал Кривцов, роясь на столе и доставая из кипы бумаг какую-то пожелтевшую записочку. — Вы не знаете, что такое пау-пе-ри-зация? *

— Нет… не слыхал даже, — признался Ленька.