Вера Щербакова - Девушки

— Присаживайтесь, товарищи!

Варя с проступившим румянцем на щеках, раскрыв свою вместительную, с помятыми углами записную книжку, стала рассказывать о том, как бригада думает построить работу. Сима следила за нею, обдумывая, будто свое, каждое её слово.

Никита Степанович спокойно, с дружелюбием во взгляде рассматривал молодые лица девушек. Варя как будто возмужала за последнеё время, или она просто похорошела: черты её лица стали тоньше и одухотвореннеё. Озорноватое, немного мальчишеское лицо Симы нравилось Лукьянову своей безыскусственностью: оно служило его обладательнице верным отражением всех её мыслей и чувств. Тамарино важно-надутое лицо вызвало у парторга едва заметную улыбку, и он поспешил отвести взгляд.

«Начало хорошеё, хвалю!»— говорили глаза Никиты Степановича.

— А как по-твоему, — перебил он её, — Комова справится с планом, у неё ведь станочница из новичков?

— Да, думаю, — не совсем решительно отозвалась Варя, и эта нерешительность в её голосе не ускользнула от Лукьянова.

— Нельзя забывать самого главного в соревновании, — сказал он, — это помощь друг другу всегда и во всем: опытом, резцами, поковкой. Расти сам и веди за собой товарища! Вот тогда соревнование будет действенным. Да вы дружите ли между собой, девчата? — вдруг спросил Лукьянов, припоминая одно комсомольское собрание, на котором изрядно покритиковали Комову.

— Мы вместе живем, товарищ секретарь! — поспешила воскликнуть Тамара таким тоном, точно общая над головою крыша снимала всякое сомнение в их дружбе.

— Ну, а ты что скажешь, Варя? — вполголоса промолвил Лукьянов, не придавая, видимо, много значения словам Комовой.

Варя не сразу ответила:

— С Симой мы очень дружны, по-настоящему… А вот что касается Тамары, то… не получается, Никита Степанович, у нас с ней дружбы. Не знаю, кто тут прав, кто виноват? Люди мы с ней совсем разные. Впрочем, — договорила Варя, глядя на, опущенную голову Тамары, — в последнеё время отношения у нас с ней установились правильные. Да, правильные, — повторила она понравившеёся ей слово.

Никита Степанович улыбнулся своей веселой, очень молодящей его улыбкой, обнажив два ряда сплошных белых блестящих зубов и, не ответив на звонок телефона, стал расспрашивать девушек, как живется им в общежитии, вне родной семьи, на что они тратят свои заработанные деньги, ходят ли в кино, в театр и какие пьесы им больше всего нравятся.

— Героические, только героические и постановки и кино! — говорила Сима, воинственно жестикулируя. А про любовь, где к тому же без конца целуются, она, Кулакова, терпеть не может, не то что некоторые…

— Да, да, героика, залпы… Это так романтично! — засюсюкала в поддержку Симы Тамара, закатывая под лоб глаза.

Комова чувствовала себя на верху благополучия в эти минуты здесь, в комнате секретаря партбюро одного из ведущих цехов завода, который с заботливостью отца, можно сказать, интересовался её жизнью и предлагал даже в случае какой-либо нужды свою помощь.

«А со многими ли он беседует так, всех ли он знает в цехе по имени?»— кичливо думала Тамара, заранеё испытывая удовольствие от пространного разговора на эту тему с Левой Белочкиным.

— Слыхали? — напомнила Комова Варе с Симой, когда они, попрощавшись с Никитой Степановичем, вышли. — Помощь! Вот и давайте помогать друг другу.

Они шли по коридору завода вместе, как давно уже не ходили, и Тамара, взяв Варю под руку, негромко, чтобы не слышала Сима, говорила ей:

— Я тебе худа не желаю. Что было, то быльем поросло. Хочу помочь тебе, послушай меня, вникни. Нельзя так распускать бригаду, цацкаться с ними: и в баню и в кино вместе. С Иринкиным ребенком за няньку. Нельзя! Авторитета себе не приобретешь. Они тебя вон Варей, случается Варькой называют. Не-е-ет, я на работе — Тамара Владимировна. Порядок!

Варя незаметно улыбнулась: «И чего она тут плетет, эта Тамара Владимировна?»

— Сима, ты слышишь?

Но Сима, занятая своими мыслями, прибавив шагу, ушла от них.

— Бригадир, по-твоему, пугало огородное, чтобы все галки дрожали, да, Тамара? — спросила Варя. — Я иначе думаю: бригадир — первый друг, советчик. Вот тогда и авторитет и уважение.

В вестибюле они разошлись: Тамара в парикмахерскую завиваться, а Варя, вопреки её наставлениям, к Ирине, посмотреть на Юрку в новом костюмчике, который в выходной ездили покупать всей бригадой.

Ирины дома не оказалось. Соседка сказала, что она ушла с сыном к Лизочке.

Лиза Лаптева жила через два дома от Ирины, и Варя, направляясь туда, подумала, что вот где Юрка может найти себе приют после детского сада, если Ирина занята или на работе.

К Лизочке явилась и Сима: вся бригада в сборе. Юрка сидел на толстой книжке, положенной на стул, с карандашом в руках и что-то старательно выводил на чистом листе бумаги. Новый синий бархатный костюмчик очень шел ему. Ирина цвела, любуясь сыном. Сима то и дело тянулась к Юрке целовать его затылок.

— Продолбишь, — заметила мать Лизочки, Прасковья Яковлевна, маленькая полная старушка. — Наладила, как дятел, в одно место.

Варя рассмеялась, а Сима схватила Юрку и, повизгивая, стала подбрасывать его на руках. Когда Юрка наконец был усажен на стул, Варя спросила его:

— А на трамваях кататься Юра больше не будет?

Юрка мотнул головой.

Зачем ему трамваи, из сада к бабушке Прасковье близехонько, — вмешалась Прасковья Яковлевна. — Здесь всегда ему рады.

Она вопросительно смотрела на Ирину, и Варя поняла, что между ними уже был неудачный разговор на эту тему, Ирина и сейчас, вспыхнув, сказала упрямо:

— Ну что вам стоит брать от меня за это сотни полторы? Я уже говорила, а так…

— Уйми её, Варя? — крикнула Лизочка.

Все заговорили разом, упрекая и стыдя Ирину.

За чаем Варя рассказала, о чем говорили у парторга, как бы между прочим упомянув про новичка-станочницу Фросю Субботину в бригаде Комовой.

— Никита Степанович сомневается, — заключила Варя, — выполнят ли они план.

— А мы что, кустари-частники, что ли, какие? — как всегда вспылив и некстати размахивая руками, заговорила Сима. — Удивляюсь, куда смотрит наш бригадир!. Помочь им надо, обучить Фросю.

Варя как ни старалась, никак не могла погасить на своем лице улыбку удовольствия.

— А кто будет учить? — спросила она. — Ты, Сима? Учти: придется не раз остаться после работы.

— Ну и останусь, подумаешь! — ворчливо возразила Сима. — Я сейчас свободнеё всех вас.

Фрося с первых уроков проявила понятливость, прилежание: так и каталась шариком от станка к станку.

— Да это клад, а не девчонка! — хвалила Сима. — Можешь считать меня своим другом. Люблю, кто спор в работе! — сказала она обомлевшей от радости Фросе. — Сколько годков-то?