Борис Пильняк - Том 2. Машины и волки
- Название:Том 2. Машины и волки
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Терра - Книжный клуб
- Год:2003
- Город:Москва
- ISBN:5-275-00774-4, 5-275-00727-2
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Борис Пильняк - Том 2. Машины и волки краткое содержание
Борис Андреевич Пильняк (1894–1938) — известный русский писатель 20–30 годов XX века, родоначальник одного из авангардных направлений в литературе. В годы репрессий был расстрелян. Предлагаемое Собрание сочинений писателя является первым, после десятилетий запрета, многотомным изданием его наследия, в которое вошли, в основном, все, восстановленные от купюр и искажений, произведения автора.
Во второй том Собрания сочинений вошел роман «Машины и волки», повести и рассказы.
К сожалению, в романе «Машины и волки» отсутствует небольшая часть текста.
http://ruslit.traumlibrary.net
Том 2. Машины и волки - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Жулики *
Впервые появился в журнале «Огонек» (1925. № 29). Вошел в восьмитомное Собрание сочинений (М.-Л.: Госиздат, 1929–1930) и сборники «Расплеснутое время» (М.-Л.: Госиздат, 1927; М., 1990), «Избранные рассказы» (М.: Гослитиздат, 1935), «Повесть непогашенной луны» (М., 1989; М., 1990).
Без названья *
Рассказ впервые появился в газете «Вечерняя Москва» (1926. 18 декабря, под названием «Сильнее любви»), а затем в приложении к «Красной газете» (Литературные среды. 1927. № 24). Одновременно он вышел в сборнике рассказов Б. Пильняка «Расплеснутое время» (М.-Л.: Госиздат, 1927).
Рассказ «Без названья» — об убийстве провокатора. Как вспоминает Галина Воронская, рассказ «был навеян рассказом отца о провокаторе Мирре, впоследствии описанной им в книге „За живой и мертвой водой“» (Галина Воронская. Воспоминания. // Время и мы. № 116. 1992. С. 235–266). Разбирая вошедшие в сборник «Расплеснутое время» произведения, рассказ «Без названья» критики обошли молчанием, не удостаивая его даже упоминанием. В маленькой истории был поднят такой сложный нравственный вопрос, являющийся ключевым пунктом революции, что он был не только сложен для литературоведов, но и опасен. Больше этот рассказ при жизни автора нигде не переиздавался, но был целиком использован им в романе «Соляной амбар».
Примечания
1
Отрывок написан по данным статистика Ивана Александровича Непомнящего. (Примеч. автора.)
2
В частности, Иваном Александровичем Непомнящим.
3
Вот примерные записи «Книги Живота моего»:
РСФСР.
КОМЯЧЕЙКА РКП при Коммуне
в С. Расчислово «КРЕСТЬЯНИН».
ЗАЯВЛЕНИЕ.
Товарищи в Уездкоме. Мы как коммунисты женившисья в дореволюционный периюд на представительницах контрреволюции Авдотье Семеновне Meриновой с детьми и Арине Ивановне Мериновой с детьми, как мы теперь братья один Председатель а другой Секретарь Коммуны КРЕСТЬЯНИН. Просим онулировать наших жен Авдотью Семеновну и Арину Ивановну; и детей. Как рожденных в дореволюционный периюд.
Члены Партии Р.К.П.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ липат меринов.
Секретарь логин меринов,
тыща девятьсот двадцать первого года.
В доме Старковых до революции жил акцизный чиновник Керкович, брат члена суда, он ушел на войну еще в четырнадцатом году. На днях он приехал, в чине инспектора рабкрина, забрать свои вещи, — и выяснилось, что еще в восемнадцатом году, когда национализировали дом, были забраны его вещи, как бесхозяйные. Инспектор рабкрина в архивах коммунхоза разыскал списки и стал собирать свои вещи: оказалось, что шубу уисполком передал доктору Осколкову; — доктора Осколкова пригласили в уисполком и предложили сдать шубу в двадцать четыре часа. Инспектор Керкович нашел и свои ковры, ковры были с фигурами людей, испанцев, больших размеров, и в клубе комсомола инспектор рабкрина нашел половины ковров с ногами, — половины же ковров с головами были найдены на квартире военкома.
4
Эти подчеркнутые слова — «какая тишина» — необходимо сопоставить с отрывком из письма Андрея Кузьмича Лебедухи, рабочего Коломзавода, — письма, написанного сейчас же по приезде Лебедухи из ссылки в 1917 году:
«…сейчас утро, воскресенье, и меня разбудил колокольный звон, к обедне, что ли. Я приехал вчера, и мне рассказывали: — „в городе в пожарном депо лежит убитый „бандит-большевик“ Гришка Шпак, народу его показывают за два рубля с каждого, при нем лежат его два нагана и топор, — весной убили Митьку Громова, Шпакова коллегу, так того показывали бесплатно, — а третий их компаньон ищи ходить“. Вчера бродил по Коломне, тишь глубокая, тишина вековая, безмолвие, а Кремль, как гнилой рот зубами, полон соборами и церквенками. Завод молчит, заводов у нас нет, у нас только боговы церквенки, и вот сейчас они звонят.
Вы простите, что так начинаю я письмо: знаю, у всех, кто любит Россию, болью большой она, — у нас колокольни вместо заводов, — Бог, черт бы его побрал, не берет их на небо, они колоколят, как при царе Горохе. От этой тишины, что кругом, страшно, к черту, надо, надо, чтоб Россия шумела машиной. И — нам не сидеть, сложа руки. Обыватель идет, ползет, испугался, распоясался хамом. Утром вышел на задворки и сразу попал в места, где скошенная рожь торчит, как торчала она при царе Алексее, триста лет назад, культура здесь не ночевала, здесь пахнет дичью и слезами. В поле единственное культурное начинание — коровьи кучи, удобрение, помощь мужику…»
5
Впрочем, частушек очень много, бабье творчество, ибо — «твой милой в красноармейцах, мой у Балаховича, — твой повешен, мой расстрелян, — наша доля вдовичья». Бытописателю их не обойти. «Охохонюшки-хо-хой, ходит барин за сохой, в три ручья он слезы льет, нашей кровушки не пьет». — «Раньше нашего брата не пущали в ворота, — теперь в парадную зовут, последни юбки отдают». — «По деревне слух идет — вшей забрали на учет, чтобы вшей пересчитать, стали баб учить читать». — Подлинно: — «Наживу себе беду, в сортир без пропуска пойду, — я бы рада пропуск взять — нету денег взятку дать!..» — Частушки-девичье творчество, гуляночное. Бытописателю не выкинуть слова из песни. В парнях большой недочет.
6
В разделе «Сельское хозяйство», в главе о ветеринарии, стр. 81:
«За истекший год в уезде эпизоотий не было. Были только отдельные вспышки сибирской язвы… С середины лета на лошадях в волостях, расположенных на берегу Оки и в других частях уезда, появился цереброспинальный менингит, от которого погибло около 60 лошадей… При появлении сибирской язвы в некоторых пунктах уезда ветеринарный персонал забил тревогу и сделал обследование во всех селениях скотских могильников. Оказалось, что в большинстве случаев эти могильники совершенно исчезли…» (Запись Ив. Ал. Непомнящего.)
7
В июне — до Петрова дня — над лугами за Окой и здесь, — над Дединовскими, Любицкими, Ловецкими, Белоомутскими лугами — на десятки верст, как над всей Россией, загорались костры в ночах: то косари пошли губить травяную, цветовую жизнь, — гробить, валить, ложить, — осенцы, пыреи, дятельники, кашки, дикие овсы. Сенокосные дни над Русью — медовые дни, как брага, хоть и пахнет земля тогда вяжущим медом да дегтем. До июня косили в госфонд — за отаву: потому и спешили, чтоб побольше возросла отава. На десятки верст вправо и влево легли госфондские луга, и госфонд по суводям на Оке понаставил барж, чтоб грузить, чтоб посылать в Москву, в Питер, в армию, — а по лугам госфонд рассыпал объездчиков и роты солдат попрятал по овражкам, по ложбинкам, на границах госфондских лугов, чтобы ловить сенокрадов, — госфонд — государственный фонд сенных запасов. И тогда, когда сено стояло в стогах и стогами грузились баржи, — начинались в госфондских лугах великие кража и контрабанда, — потому что машинными декретами заводов о нормах и допусках запрещался тогда вывоз сена — даже из народоправства Зарайского в народоправство Коломенское. —
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: