Иван Лазутин - Родник пробивает камни
- Название:Родник пробивает камни
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Профиздат
- Год:1981
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Иван Лазутин - Родник пробивает камни краткое содержание
В центре романа Ивана Лазутина «Родник пробивает камни» — рабочая династия Каретниковых, пять поколений которой связаны с Московским заводом имени Владимира Ильича. Автор рассказывает о судьбе молодой девушки Светланы Каретниковой, яркой, одаренной личности, не поступившей после окончания школы в театральный институт и пришедшей на завод, где работали ее отец и дед. В дружном рабочем коллективе формируется характер девушки, определяется ее четкая жизненная позиция.
Родник пробивает камни - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Светлана всем телом подалась вперед и, испуганно обводя взглядом членов комиссии, продолжала бросать тяжелые, как камни, слова в сторону Кораблинова, который сидел мрачнее тучи и тяжело дышал.
— А как вы недавно отнеслись к девушке?! К девушке, которой едва исполнилось семнадцать лет? Вы, старый человек, отец семейства!.. Дед нескольких внуков… А как жестоко, как несправедливо вы поступили со своим любимым учеником Путинцевым?! Но вы напрасно думаете, что на фабрику большого кинематографа есть всего лишь одна проходная и что бессменным круглосуточным начальником бюро пропусков этой фабрики является Кораблинов. Мир искусства велик, и не все дорожки и тропинки в этот мир лежат через Кораблинова. Прежде чем позорно вышвырнуть Путинцева из съемочной группы, вы назвали его плебеем и слесаренком, которому никогда не подняться до роли аристократа и благородного человека. Но вы ошибаетесь и здесь. Мир уже знает одного парнишку-ремесленника из Гжатска, который первым перешагнул черту, до которой раньше не поднимались аристократы всех времен и народов. К его счастью и к великой гордости класса, из которого вышел этот человек, он тоже был литейщиком. И самый великий судья — время — еще покажет, что может сделать в искусстве слесаренок Путинцев. Что он талантлив, вы сами звонили последние годы во все колокола — и с кафедры на лекциях, и в своем решении, кому поручить главную роль в фильме… В том, что Путинцев честен, вы тоже могли убедиться во время вашего последнего разговора с ним, после той знаменитой грозы и грома, когда вы были в ударе нежных чувств.
Светлана дрожала. Она походила на человека, приговоренного к смертной казни, которому теперь было уже все равно, которому уже нечего терять перед тем, как над головой занесут топор: обреченный решил высказать все, что теснилось в его груди.
Лицо Кораблинова побагровело. Он дышал тяжело, как буйвол, идущий в гору с непосильной арбой. В графине забулькала вода. Кто-то пододвинул ему стакан, но кто — он не видел. Стуча золотыми зубами о стенки стакана, Кораблинов сделал два крупных глотка.
— Хватит… довольно!.. Это… это… уже чересчур… — с трудом проговорил он, потирая кулаком переносицу и болезненно морща лоб.
— Великолепно! — взвизгнул профессор Бушмин и подскочил на месте.
— Бесподобно!.. — покачал головой Бельский, не переставая коситься на Сугробова, который в продолжение всего импровизированного монолога не сводил глаз со Светланы.
— Недурственно, недурственно… — басовито пророкотал патриарх русской сцены, народный артист Гудимов; пророкотал и, посмотрев на Сугробова, закатил глаза под потолок. — Вот это, батенька, попала прямо в яблочко!.. — продолжал он и вдруг неожиданно резко повернулся в сторону Кораблинова, повернулся так, что под ним застонал стул.
Этюд Светланы на этом не закончился. Не в силах побороть внутреннюю дрожь, она почти вплотную подошла к столу.
— Сергей Стратонович, вы еще надеетесь, что кругом вас сидят легковерные простаки и все сказанное мной они примут за актерский этюд? Пусть будет так! Но я еще раз повторяю, что мне больно и неприятно видеть вас рядом с Сугробовым, с профессором Бушминым, с уважаемым Дмитрием Елистратовичем Гудимовым… Простите, что грубо и резко, зато от души.
Глазами, полными слез, Светлана еще раз окинула сидящих за столом, круто повернулась и побежала к двери.
На пороге она резко остановилась и, словно забыв сказать самое главное, самое последнее, что она хотела сообщить членам комиссии, медленно повернулась лицом к сидящим за столом.
— А актрисой я буду!.. Буду!.. И слесаренка Путинцева вам не затоптать!..
Сказала и с грохотом захлопнула дверь.
…Конец был ошеломляюще-неожиданным. Члены комиссии опешили и недоуменно переглядывались.
Замешательство продолжалось не больше минуты. Тишина лопнула, как волжский лед в мартовское половодье. Над столом заметались противоречивые возгласы. Члены комиссии были взволнованны. Профессор Бушмин даже чуть не прослезился. Громко сморкаясь в платок, он потрясал над головой высохшим старческим кулачком с голубыми прожилками.
— Есть еще порох в пороховницах у русского народа! Пожар, а не вдохновение! А вы-то, Сергей Стратонович, — Бушмин тянулся к Кораблинову, — ведь на вас лица нет. Как она вас!.. А?..
— Да, я, признаться, такого огня, такого душевного накала не ожидал увидеть в этой пичужке, — покровительственно откликнулся Кораблинов, еще не совсем оправившись от растерянности, которую ему пришлось пережить. Пальцы его дрожали.
Экзамены на время приостановили.
— А глаза!.. Как выразительны глаза!..
— Ни одного лишнего жеста, ни одного суетливого движения!..
— Вы не обратили внимания, дорогие коллеги, на главное. Удивительная умница! Такой экспромт говорит не только о глубине и силе актерского таланта, но и о большой культуре ума. Не признаю таланта без ясного ума! — Профессор Бушмин громко, как петушиный выкрик, произнес свою давно, уже всем известную формулу и уставился на Гудимова.
— Да, да, вы правы, Семен Кондратьевич, — басовито пророкотал Гудимов, — без большого ума не может быть большого таланта. — И, вспомнив что-то важное, наклонился почти к самому уху Бушмина. — Возьмите хотя бы Шаляпина! Я вот недавно перечитал его дневниковые записи. Золотая голова! А чутье? Какое чутье! А Станиславский? А Мочалов?!
Забывшись в горячке старческой восторженности, Гудимов перечислил еще несколько имен знаменитых русских артистов и утихомирился только тогда, когда Бельский сообщил ему на ухо, что перерыв закончился.
Как постепенно и незаметно для глаза затихают в пруду витые волны, кольцами идущие от места, куда недавно был брошен камень, так и оживление членов комиссии постепенно улеглось.
В коридоре томились очередные страдальцы, которые все чаще приоткрывали дверь и подсматривали в щелку.
Секретаршу послали за Светланой, чтобы сообщить ей решение комиссии о том, что третий тур она прошла с успехом. Об этом попросил сам Сугробов.
Но в институте Светлану не нашли. Даже и это странное исчезновение члены комиссии истолковали в пользу ее недюжинного таланта, стоявшего, как выразился Бельский, «выше мелких организационных дрязг».
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Петр Егорович читал «Вечернюю Москву», когда в дверях раздался звонок, продолжительный, настойчивый. «Она…» — подумал он и, крепко вцепившись в подлокотники кресла, встал, но встал не сразу, а с трудом: опять вступило в поясницу.
Не успел он до конца открыть дверь, как Светлана со слезами на глазах кинулась к нему на грудь и, захлебываясь рыданиями, не могла выговорить ни слова. Дед даже не стал спрашивать, что случилось. Он знал, что сегодня у внучки последний, решающий экзамен, знал, как она стремилась пройти этот злополучный третий тур.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: