Михаил Колесников - Право выбора

Скоро основные конструкции из-за радиоактивности станут недоступными для ремонта. Вот почему Подымахов вникает во всякую мелочь, требует дополнительного контроля всех деталей и узлов по чистоте. Старик совсем замотался, держится на заварках чая.

Монтажники относятся к нему с почти суеверным уважением. Ведь это он вызвал из небытия могучего духа материи, запряг в узлы и контуры… Никогда еще человеческая мысль не облекалась в такую сложную конструкцию. Все гениальные теории кажутся никчемными при взгляде на груды металла, сплетения толстых и тонких трубопроводов, на насосы, кассеты стержней. Цирконий, кадмий, ниобий, плутоний…

Лезу в «каменное гнездо». Присаживаюсь рядом со стариком. Отсюда видно все, что происходит в центральном зале. Рабочие монтируют так называемый «первичный бак», огромную конструкцию из нержавеющей стали. Это алтарь, святыня, сердце всей установки. В баке — реактор, насосы и трубы первичного натриевого контура. Здесь идет радиографическая проверка почти каждого сантиметра сварных швов. И еще раз надежность, прочность. Оборудование, электромагнитный насос будут погружены в циркулирующий жидкий натрий. Именно в «первичном баке» заключена вся радиоактивная часть установки. Потому-то «первичный бак» требует особой защиты, особой прочности. Боковая защита, верхняя защита… Электромагнитный насос, генератор и двигатель соединяют таким образом, чтобы при необходимости каждый из них можно было вынуть отдельно. Электромагнитный насос требует чудовищной силы тока — двести пятьдесят тысяч ампер! Вот шахта для выдержки тепловыделяющих элементов. Сюда во время перегрузок кран будет перетаскивать радиоактивные технологические каналы. Выгорел канал — его извлекают из активной зоны, переносят в хранилище, закрывают защитной пробкой. Здесь он будет выдерживаться в течение долгих месяцев. А потом, когда потеряет свои опасные свойства, его отправят в контейнере на завод в переработку. В центральный зал входит железная дорога нормальной колеи.

На нас трудится несколько десятков заводов и лабораторий. Каждый день прибывают составы с арматурой и разным оборудованием. В центральном зале, на сборочных стендах бригады производят монтаж. Беспрестанно идет уборка помещений вакуум-насосами.

Монтажом фактически руководит Подымахов. Умудренный годами, он в совершенстве постиг человеческую природу. Такое ответственное дело, как монтаж нашей установки — этой прирученной атомной бомбы, — не может держаться только на доверии. Создано одиннадцать авторитетных комиссий по оборудованию каждого контура, по автоматике и защите, по дозиметрическим системам и дренажным узлам. Главный консультант — Подымахов.

— А все-таки объясни, почему не укладываемся в календарный план? — спрашивает он.

Понимаю: старик торопится, ждет того великого момента, когда в роли первого оператора усядется на вращающееся кресло возле центрального щита и пульта управления. Ради подобной минуты стоит терзаться, не знать ни сна, ни отдыха.

— По-моему, из-за неорганизованности. Заводы не выполняют в срок наши заказы. Взять хотя бы оборудование жидкометаллических систем. До сих пор не отгрузили электромагнитные насосы. Я уж звонил Вишнякову, чтобы поднажал на свое начальство. Он вроде бы наш представитель…

Старик хмурится:

— Обещал тебе как-то интересную поездку. Как раз имел в виду этот завод. Вместо Канады.

Он беззвучно смеется.

— Ну, а еще какие у нас просчеты?

— Опять же неорганизованность. Вчера, например, монтажнику руку придавило. Все побросали работу, сгрудились. Стали выяснять, кто виноват. Три часа потеряли. А виноват-то оказался он сам: действовал не по инструкции.

— М…да… — Подымахов молчит. Молчит минут десять. Потом говорит с явной иронией: — Нынче в моде фантазировать. Роботы и все прочее. Вложил программу — робот действует как часы. Вот бы все люди так! Легко было бы командовать. Щедринское единомыслие. Никаких нарушений инструкций. Милиция и отрезвиловки не нужны, страсти не терзают. А мы, грешные, любим отступить от инструкций. У нас, видишь ли, своя программа, людская. Иногда в башке сумбур: любовь, ревность. Руки опускаются. Роботы в гости не ходят и водку не пьют. Я так рассуждаю: если бы люди были бездушными автоматами, зачем нужен был бы прогресс, зачем наша установка? Для кого? Да и на Марс не стоило бы лететь. А тут приходится все разнонаправленные человеческие страсти сосредоточивать в одной активной зоне. Роботам организаторы не нужны, роботы организованы изначально. А мы в своем великолепном ханжестве забываем природу человека, живую, чувствующую, великую и слабую. Роботу можно приделать железную руку, а человеку нельзя. Потому-то и страдает. И все вокруг страдают. Я у врача-автомата лечиться бы не стал. Ведь участливое слово иногда дороже самого точного диагноза… А ведь весна, парень! В тайгу бы теперь, в Сибирь…

— А какая она, Сибирь, если без прикрас?..

Он широко разглаживает ладонью усы.

— Сибирь — сказка.

До завода семь часов езды. Встречает Вишняков. Похудевший, повеселевший. Белый халат прожжен кислотами и щелочами. Сразу же тащит в лабораторию. Тут испытывают жидкие металлы. Натрий, калий, ртуть, литий. У Вишнякова своя обширная программа: его сектор исследует теплообмен, взаимодействие жидких металлов с конструкционными материалами.

Я уже знаю, что у жидкометаллических теплоносителей огромное будущее. Ведь жидкие металлы — единственно возможные охладители для установок на быстрых нейтронах, наподобие нашей. Вишняков трудится в области малоисследованной и перспективной. Завод изготовляет весь комплекс оборудования жидкометаллических систем: теплообменники и парогенераторы, насосы, приборы, вентили, клапаны.

— Как Вера, как детки?

— Полный порядок. Вечером ко мне! Вы знаете, что такое бижутерия из металла?

— Не знаю. Что-нибудь из области жидкометаллических теплоносителей.

— И я не знаю. К зимним платьям, оказывается, модна бижутерия. Вот что это такое, а вовсе не то, что мы с вами думали. Детей учу музыке.

— Любопытно. И как вы это делаете? Ведь они еще малы.

— Разработал особый метод: разрезаю яблоко на части, чтобы показать наглядно разницу между половиной ноты, восьмой, шестнадцатой, тридцать второй.

— Я приехал проталкивать электромагнитные насосы.

— Знаю, знаю. Начальство, как только услышало, что вы приезжаете, сразу же все оформило. Насосы отгружаются.

— Значит, мне не следовало сюда ехать?

— Почему же? Я распустил слух, будто Подымахов присылает комиссию из Москвы.

— У вас директор бюрократ?

— Наоборот. Он все время воюет с бюрократами, а на конкретное дело не остается времени.