Сергей Снегов - В туманах у Сейбла

— Вот тебе, бабушка, и обещанная солнечная погода, — хмуро проговорил Аникин.

— Солнечной погоды мы не обещали, — заметил синоптик. — По прогнозу, вдоль всего американского побережья туманы. Но на спокойствие в атмосфере рассчитывали, это правда.

— В шестнадцать часов флаг-срок, будет ваше сообщение о погоде, — напомнил Аникин.

На флаг-сроке синоптик подтвердил штормовое предупреждение. Аникин запросил ушедшие суда, не стоит ли им возвратиться, вместо того, чтоб бежать в пасть урагана. Флагманы один за другим сообщали, что бегут к большой рыбе, а не на свидание с ураганом. Желания возвращаться у них не было. Лишь один иронически поинтересовался, может ли синоптическая служба гарантировать его судам, если они возвратятся, хорошую погоду у Сейбла: на всех языках мира этот островок именуется достаточно выразительно: «Сейбл, кладбище кораблей». Синоптик гарантии не дал, и флагман, открыто смеясь, известил Аникина, что готов померяться силенками с бурей где угодно, но только не у Сейбла.

После полдника Аникин поднялся в рулевую рубку. По рубке прогуливался озабоченный Токарев, он уже знал о штормовом предупреждении. Оба капитана вышли на правое крыло, облокотились о перила. На палубе было безлюдно, в стензелях лежали горами пустые бочки. Команда второй день работала через пень-колоду. В носовом и кормовом салоне каждые два часа крутили фильмы, в читалке было полно народа, судовое радио услаждало слух тоскующих от безделья то оперными ариями, то танцевальной музыкой. Обстановка была до удручения не производственная.

— Завтра будем вкалывать, — поделился планами Токарев. — Основная задача теперь — выгрузиться до урагана.

Аникин вздохнул.

— Изобары скверные, Алексей Алексеевич. Циклон неровный, ложбинка на ложбинке. Под утро загремит на Джорджес…

На поверхность воды ложился туман. Пока это был еще светлый туман, он не только поглощал, но и излучал сияние. Аникин щурился, от такого света становилось больно глазам. Метрах а трехстах к горизонту уже не было видно волн, а вверху, незамутненное, сияло тонкое голубое небо — туман распластывался тонким слоем. Волны, короткие и беспорядочные, сверкали, как лакированные. Океан блестел, как хорошо начищенный сапог.

— Пошли посмотрим кино, — предложил Токарев, зевая.

— Пошли посмотрим, — согласился Аникин.

ОН честно просмотрел полнометражный фильм, но выйдя из салона, начисто забыл, какая это была картина, и потом, возвращаясь мысленно к тому вечеру, так и не припомнил, на что убил два часа. В каюте он взял в руки роман — вражеские шпионы и наши разведчики изощрялись в изобретательности, мы, естественно, финишировали первые в этом состязании ума и отваги. Аникин внимательно прочитал сорок страниц и вдруг поймал себя на том, что не помнит ни одного события, ни одного слова из прочитанного. Он посмотрел на часы, время шло к десяти, пора было на вечерний совет.

Ушедшие на юго-запад суда прослушивались хорошо. Быстрые СРТМ уже выходили на отмели, эхолоты писали картины грунта, кое-где отмечались косяки рыб. Скоро отдам трал, сообщал один из капитанов, надо же поглядеть, что за рыбешка.

Ветра пока не было, но барометр падал, с запада наносило тучи и они густели. Вверху анархия, на воде порядок, порадовал Аникина флагман РТМ. Аникин поморщился, ему не нравился такой порядок. У нас тихо и туманно, сообщил он обстановку у Сейбла. Синоптик положил перед ним барограммы, на кальке изобары у Сейбла вели себя прилично, больших перепадов давлений не было. Но у восточного побережья Америки зловеще сгущались линии, перепады здесь были такими крутыми, что Аникин, казалось, услышал рев ветра, бешено стремящегося от одной изобары к другой. Ждите шторма, посерьезней готовьтесь к шторму, повторил он несколько раз и услышал обычную бодрую отповедь — не пугайте, Василий Кондратьевич, кто-кто, а мы со штормами на нулях, вот будет или не будет большая рыба — одна забота!

Он порадовался бодрости своих капитанов, но озабоченность не пропала. Синоптик уловил его настроение и виновато отвел глаза. Синоптик не был виноват в обстановке, не предсказанной в прогнозе, он честно настраивал свою «Ладогу» на радиопередачи из Вашингтона и Галифакса, честно толковал отпечатанные кальки, ошибся в прогнозе не он, а крупные станции. Но как бы там ни было, в минуту, когда принималось решение о флоте, он бросил эту гирю доброго предсказания на чашу решений и не мог снять с себя частицы своей ответственности. Скажи он по-иному, просто усомнись в прогнозах, возможно, начальник экспедиции и не выслал бы весь флот навстречу летящему урагану, Аникин, вероятней всего, держал бы его поблизости от себя, как курица цыплят под своим крылом.

— Теперь ждать, — со вздохом сказал Аникин, вставая. — Спать и ждать.

Спать, и вправду, было пора, шел первый час ночи. Перед сном Аникин постоял на мостике. Туман над водой сгущался, видимость не превышала кабельтова. Корабельная сирена каждые две минуты ревела. Локаторный луч, обегая темный круг, вычерчивал сигарообразное тело Сейбла. Да, правильно, на всех лоциях этот остров именуется «кладбищем кораблей». В мире, вероятно, не существовало местечка, принесшего столько бед мореплавателям — сотни судов, от парусных до электротурбинных, навек упокоились на его коварных отмелях. Все было просто, жестоко просто — такие же вот туманы и неожиданно налетающий ураган тебя, проходящего мимо, вбивает килем в песок и спасения больше нет. Нет, думал, однако, Аникин, лучше бы флот остался здесь, напрасно я отпустил его, передвинулись бы на север от Сейбла и надежно прикрылись островом, как волноломом, и было бы нам это кладбище надежным барьером. Аникин вслушивался в голос моря. Полнейший штиль, даже зыбь улеглась, в свете люстр вода отливала черным рояльным блеском. А вверху сквозь невысокий ковер густого тумана мутно светила половинная луна. Аникину показалось даже, что он видит звезды. Луна, однако, была действительно, а звезды мерещились.

Аникин пошел спать.

ОН проснулся внезапно, как от удара, подскочил к иллюминатору. За бортом светился туман, поглощавший в себе сияние люстр. Крупная зыбь покачивала корабль. Аникин торопливо натянул одежду, поднялся на мостик. Второй помощник капитана зевал, погрузив половину лица в раструб локатора. Море было пустое, только удлиненное тело Сейбла зеленовато вспыхивало, когда его оконтуривал луч.

— Когда началась зыбь? — спросил Аникин.

— Недавно, минут десять… Что вы так рано встали, Василий Кондратьевич?

— Пробудила проклятая качка. Включите на минуту прожектор.

Мощное сияние ринулось в море, но не пробило тумана. Он был теперь так густ, что в сотне метров все пропадало. Крупные молчаливые волны — без пенных воротников — беззвучно вырывались из белой тьмы, беззвучно вздымали и кренили судно. С мостика еле проступал свет на корме — так сгустился туман. Второй помощник выключил прожектор. Аникин посмотрел вверх, туман стал не только гуще, но и выше, не было видно ни луны, ни сияния от нее.