Геннадий Семенихин - Летчики

— Майору Мочалову остаться, — прибавил генерал.

Офицеры вышли из комнаты. Сергей видел, как, ссутуля широкую спину, мимо него медленно, ни на кого не глядя, прошел Кузьма Петрович. Мочалов, передвигая на пути стулья и табуретки, шагнул к столу, остановился перед Зерновым в выжидательной позе. Зернов снял очки и, платком протирая стекла, смотрел на командира эскадрильи. Глубокие складки бороздили лоб генерала. Вот он медленно сложил очки в футляр.

— В воздухе сегодня действительно хорошо, товарищ майор, — сказал генерал, — а вот на земле допустили ошибку.

— Какую, товарищ генерал? — насторожился Сергей.

— Слишком вы резко на Ефимкова обрушились. — Зернов смотрел на командира эскадрильи, что-то взвешивая в уме. — Как вы думаете, а?

Мочалов порывисто тряхнул головой и вспыхнул. — Товарищ генерал, его теоретическая отсталость может стать помехой для всей эскадрильи.

— Так-то оно так, — произнес Зернов в раздумье, словно не зная, к какому выводу прийти. — Вы были бы, бесспорно, правы, если бы подобным образом обрушились на него при мне или вот при Земцове, — кивнул он на командира части. — Но так честить Ефимкова в присутствии его подчиненных не стоило. Правду тоже надо говорить умело: смело, но дружески, так, чтобы при этом не страдал авторитет командира. Представьте, майор Мочалов, что завтра вдруг капитану придется повести подчиненных в бой против врага, нарушившего наши государственные границы. Они будут лететь и думать: «Ну и командир группы у нас, настоящий Митрофанушка». Нет, товарищ майор. Развенчать капитана Ефимкова и поставить на правильный путь, безусловно, надо, да не так.

Генерал помолчал, словно давая возможность Мочалову лучше усвоить то, о чем он говорил.

— Надо делать замечание, — продолжал Зернов, — чтобы не подрывать служебного авторитета командира, советского офицера. Запальчивость тут неуместна… Можете быть свободны, майор Мочалов. Рекомендую на досуге побольше подумать над своей ошибкой.

По-уставному повернувшись кругом, Мочалов быстро вышел и тихо притворил дверь. В узком коридоре было пусто, летчики, вероятно, ждали у подъезда машину, чтобы ехать в авиационный городок на обед. Один лишь Ефимков стоял у стенда «Герои Социалистического Труда» с непокрытой головой, зажав в руке снятый шлемофон, и бессмысленно смотрел на расклеенные фотографии девушек, собирающих хлопок. В его позе было столько подавленности, что у Сергея что-то дрогнуло в груди.

Проходя мимо, он остановился и тихо позвал:

— Кузьма!

Капитан обернулся и моментально выпрямился во весь свой двухметровый рост. На командира эскадрильи отчужденно блеснули разгневанные глаза.

— Кузьма?.. Это вы ко мне так обращаетесь? Здесь больше нет Кузьмы, товарищ майор Мочалов! — почти выкрикнул он. — Да, нет! Я не Кузьма для вас и не Митрофанушка, которым вы только что меня окрестили. Для вас я капитан Ефимков. И в ответ от меня вы будете получать одно-единственное слово «слушаюсь». Ясно вам или нет? — И Ефимков, резко махнув левой рукой, быстро зашагал по коридору.

Мочалов как-то сразу ослаб, бессильно опустил плечи. Он посмотрел в окно на то, как мотористы широкими деревянными лопатами расчищали снег вокруг самолетных стоянок, как падали на плоскости истребителей косые белые хлопья.

Чья-то рука легла ему на плечо. Сергей Степанович обернулся и встретился с пристальным взглядом спокойных черных глаз подполковника Оботова.

— Час будто обеденный, товарищ майор, — участливо заговорил замполит, — а вы…

— Не хочется, — вяло ответил Мочалов. Он тупо смотрел на маленькую электрическую лампочку, мерцавшую над входной дверью.

— Негоже, товарищ Мочалов. Летчик недоедать не имеет права. Тем более после такого вылета, как сегодня. Поехали ко мне. Я нынче по-холостяцки. Жинка с ребятишками в городе, а наготовить успела на всех, не пропадать же в самом деле харчам.

— Что ж, поехали, — согласился Сергей. Ему было решительно все равно.

Командирская «эмка», подпрыгивая на ухабах, помчала их в Энск. Оботов говорил в пути что-то о хоккейной команде, которую предлагал создать Сеничкин, о необходимости развивать лыжный спорт… Мочалов иногда поддакивал, хотя сразу же забывал, с чем он соглашался.

Оботов жил на втором этаже. В двухкомнатной квартире бросался в глаза тот прочный уют, который сохраняется во всяком хорошо обжитом доме даже в отсутствии хозяйки. На стенах коврики и портреты, чисто протерты стекла буфета, солнечные лучи падают на них и отражаются на стене множеством зайчиков; в углу детские игрушки, огромный плюшевый мишка с выдранным левым глазом, деревянный кораблик с треугольным парусом на единственной мачте, кубики с азбукой…

Мочалов долго вылезал из тяжелого комбинезона, сковывающего движения, мыл руки. Когда он вошел в комнату и стал перед зеркалом расчесывать волосы, хозяин уже наливал борщ. На столе стояли две рюмки и четвертинка водки. Лицо замполита тронула усмешка, когда он перехватил удивленный взгляд гостя.

— Завтра воскресенье, если верить календарю, — подмигнул Оботов. — Полетов не будет, а после того, как сегодня вы натряслись в облаках, гоняясь за этим самым «Филином», сто граммов только прибавят здоровья.

— Я пить не стану, — решительно заявил Мочалов.

— Это почему же? — Оботов заглянул ему в глаза.

Майору показалось, будто тонкие губы замполита сомкнулись, сдерживая улыбку.

— Порядок у меня такой, — пояснил Сергей, — пью, когда настроение хорошее. А сейчас, — он сделал неопределенное движение рукой, — кошки на душе скребут.

— Хорошая черта, — серьезно одобрил подполковник, — человек, сильный духом, всегда так должен поступать. — Замполит молча налил одну рюмку.

Он выпил и, взяв ложку, стал черпать из тарелки горячий борщ. Мочалов приступил к еде равнодушно. Но потом, не зная даже с чего, видно, переутомление вызвало аппетит, стал есть быстро, с удовольствием.

— Почему же у вас кошки скребут на душе?

Мочалов пожал плечами.

— Дружба с Ефимковым пошатнулась. Кто знает, может и навсегда. А ведь я для друга все это сделал. Сколько убеждал Кузьму взяться за ум, мягко, по-товарищески! Разве подействовало — ни черта! А когда накипело на душе и выложил ему все на разборе, конечно, он не подал мне руки. Да и подаст ли!

Замполит покачал головой.

— Вот уж тут вы хватили, что называется, лишку. Никогда Кузьма Петрович не порвет дружбы. Никогда! Хорошего склада человек Кузьма Петрович. Вспыльчивый, темпераментный, но всегда справедливый, всегда искренний и всегда настоящий.

— Я тоже так думал, — загорелся Сергей.

— А теперь?

— И теперь!

Оботов вышел на кухню, чтобы снять с электрической плитки жаркое.