Михаил Толкач - В Гремячей пропасти

— Ей-ей, не признал в тебе капитана футболистов,— уважительно промолвил шофер. — Говорят, Прохорова встрень на реке. Я и не подумал. Мало ли в армии Прохоровых? Н-да, укатало тебя! Гоняют солдата...

Теплая кабина, пропахшая бензиновыми парами, казалась Юрию раем. Он откинулся на сиденье, согреваясь, разморенно закрыл глаза. В урчании мотора солдату чудилось, что вокруг все еще тайга и ветер глухо шумит в вышине...

— Может, подберем? — шофер легонько толкнул Юрия. — По десятке с головы. На косушку разживемся. С устатку-то, а?

Юрий с трудом открыл тяжелые веки, непонимающе уставился на шофера. Тот приник к ветровому стеклу, по которому мотался «дворник». Шофер указал на дорогу.

Впереди шли люди. Было их трое, и когда фары ударили светом в горбовики, в подвешенные сбоку одинаковые блестящей жести совки, Прохоров вспомнил рассказ Ульяны Федоровны. Резко крикнул:

— Тормози!

Шофер понимающе ухмыльнулся, с готовностью нажал на педаль. Машина юзом заскользила по жидкому грунту, задний скат опасно двинулся в кювет. Шофер чуть отпустил тормоз, и скат выровнялся.

Пешеходы обрадованно суетились, щурились от яркого света, скидывая горбовики.

Юрий поспешно выскочил из кабины, скомандовал:

— Руки вверх!-—и направил на мужчин автомат.

— Мы пуганы. Убери стрелялку! — глухо сказал угрюмый на вид мужчина, закрываясь рукой от света.

— Солдат, не дури! — насупился коренастый пешеход.

— Руки! — тонко крикнул Прохоров и щелкнул затвором.

Мужчины оторопело, вразнобой подняли руки. Шофер тоже выпрыгнул на дорогу, удивленный действиями солдата.

— Бери у них ящики! В кузов, аккуратнее! — приказал солдат шоферу.

— Дудки! — загремел лобастый высокий мужчина, шатнув вперед.

— Стоять! — Юрий прицелился.

Шофер молча исполнял поручение, в душе удивляясь наглости ротного футболиста, которым он минутой раньше восхищался. Он был уж не рад своей затее заработать на косушку.

Юрий быстро ощупал карманы задержанных, отобрал охотничьи ножи.

— Это же разбой! — гневно сказал лобастый, устало переступая с ноги на ногу. Подошва ботинка у него отскочила, наружу высунулся грязный мокрый носок.

— Не шевелись! — крикнул Прохоров. — По одному, в кузов. Быстрее!

Помогал солдату шофер нехотя. Когда последний, чуть прихрамывающий коренастый мужчина очутился в кузове, Юрий сам проворно забрался к ним. Предупредил:

— Не разговаривать! Не подниматься! Трогай!

Перегнувшись за борт, шепнул шоферу:

— Слышал, тревога? Шпионы!..

В ушах засвистел ветер: шофер гнал словно на пожар. Холод пробивался сквозь плащ-палатку и мокрую шинель, отбирал у солдата последнее, так необходимое ему тепло, срывал сырую огрубевшую ушанку.

Задержанные спокойно привалились к борту и, казалось, спали. На разбитой дороге по ухабам их без жалости подбрасывало. Глухо стукались о борт тяжелые горбовики.

Юрий несколько удивился покладистости задержанных. «Выдержка что надо! Тренированные... Тот конопатый малый, наверное, приземляясь, повредил ногу. Хромает изрядно».

Ветер не щадил солдата: Юрий коченел до боли и с тревогой ощущал, что, поднимись кто из пойманных, он не смог бы и слова промолвить. С большим трудом удерживал противную дрожь. Одна надежда — автомат. Солдат бережно прикрыл его от дождя плащ-палаткой, лишь решетчатое дуло безучастно глядело на прижавшихся к борту мужчин.

Из серого марева показались низенькие темные домики городской окраины. Промчались мимо огнедышащих мартеновских печей.

В распоряжение роты машина влетела метеором, круто свернула к штабу. Чуть не сбив зазевавшегося часового. У входа тормоза взвизгнули, машина проползла юзом.

Шофер, опасливо косясь на задержанных, помог Юрию слезть на землю. Мужчины пытались тоже встать, но Прохоров строго прикрикнул на них. Он сверил свои часы с большими, что светилить на столбе перед казармой. Было без пяти минут восемнадцать часов.

— Доложу капитану, — заикаясь в ознобе, выдавил Юрий. — Погляди тут...

Трудно переступая ногами и наскоро подтягиваясь, Прохоров пошел в канцелярию. Постучался.

— Войдите, — разрешил голос за дверью.

Юрий переступил порог, на его мокрых застывших губах застрял приготовленный рапорт.

За столом в углу сидел моложавый на вид черноволосый с темными глазами и тонкими усиками капитан. Он выжидательно смотрел на Прохорова.

А тот лишь раскрывал непослушные губы. Поняв его состояние, офицер поднялся и мягко сказал:

— Отставить! Садитесь, товарищ Прохоров. Докладывайте.

Стянув насквозь промокшую ушанку, солдат сел. На чистом полу остался мокрый след от его сапог. С плащ-палатки стекала вода. Юрий виновато усмехнулся. Негнущимися пальцами вынул пакет лейтенанта и передал его капитану.

— Там еще... шпионы, товарищ капи-и-тан.— Прохоров встал, выложил на стол три охотничьих ножа как вещественное доказательство. Потом сбивчиво рассказал командиру о поимке мужчин, о своей попутчице Ульяне Федоровне, что оставлена им на «Гизели» с Потаповым.

Офицер внимательно выслушал его, записал имя, отчество вызывальщицы. Затем тоже встал и официально сказал:

— От лица службы объявляю вам благодарность.

— Служу Советскому Союзу! — отчеканил отогревшийся Прохоров, сурово сдвинув широкие брови.

— Вам письмо, — продолжал капитан, возвращаясь за стол. — От девушек бригады. Что же вы не отвечаете им? К командиру обращаются за помощью. Наверное, хорошие девчата?

— Хорошие, — растерянно повторил за капитаном Юрий.

Капитан тотчас же вызвал старшину. Тот явился незамедлительно, молодцевато подтянутым, в блестящих сапогах.

— Выдать ефрейтору Прохорову сто граммов спирта. Накормить как следует. Разрешаю ему спать, пока сам не проснется.

Юрий посчитал, что капитан оговорился насчет ефрейтора. Но старшина, испросив разрешение, повторил:

— Ефрейтор Прохоров, за мной!

Капитан приказал ввести задержанных, все еще думая о Прохорове.

— Ну, капитан, и солдаты у тебя! — громко с порога начал лобастый мужчина.—Малец какой-то арестовал. Черт знает что!

Офицер пропустил мимо ушей замечание и раздраженный тон мужчины. Внимательно оглянул вошедших.

Они остановились непринужденно у порога. Поношенная одежда была мокрой. У лобастого ботинки перевязаны проволокой. Все, как показала Ульяна Федоровна. Но лица их вызывали симпатию офицера: открытые, простые, усталые по-настоящему. Лишь глаза выражали сердитое возмущение. Конопатый спросил:

— Курить можно?

— Подождите. Документы имеете? — Капитан остановил взгляд на лобастом.

— Кто их в лес берет?

Не оказалось документов и у его товарищей. И это несколько успокоило капитана: враг выложил бы всякие удостоверения.