Иван Курчавов - Шипка

— А как вы… насчет этого перехода? — осторожно спросил Василий Васильевич.

— А я был за переход еще до выработки этого плана, — сказал Скобелев. — За месяц до падения Плевны я послал своих людей в Габрово, Тырново, Сельвию, Дряново, во все места, куда только можно, и заказал вьючные седла для своей шестнадцатой дивизии. Я из-под Плевны видел Балканы, а за ними Константинополь!

— Вы его еще увидите и наяву! — заметил Верещагин. — Не могли бы вы, Михаил Дмитриевич, поконкретней рассказать о нашем великом переходе.

— Великим он будет в том случае, если мы перейдем Балканы! — Скобелев улыбнулся. — Нет, нет, Василий Васильевич, тут мы перейдем, но не у меня лежит ключ от Константинополя, ключ вручили Гурко, он и отомкнет врата Царь-града!

— Человек предполагает, а бог располагает, — сказал Верещагин. — Путь до Царьграда долог, Гурко надоест таскать этот ключ, он возьмет да и передаст его Скобелеву-млад-шему!

— Не передаст, Гурко не такой человек. Я на его месте поступил бы точно так!.. А план, он таков, Василий Васильевич, — Скобелев быстро поднялся со скамейки и стал ходить из угла в угол. — Гурко получил под свое начало семьдесят тысяч войска и триста восемнадцать орудий. Он должен перейти Балканы в районе Агаб-Конака и- быстрым ударом занять Софию. А потом… А потом дай бог каждому: двигаться южнее Балканского хребта на Адрианополь — Константинополь.

— А следом за Гурко идем мы, не так ли? — уточнил Верещагин.

— Точно так: в с л е д за Гурко. Карцов [28] Карцов П. П. — генерал-майор, начальник 3-й пехотной дивизии. переходит Балканы у Трояна, а Радецкий, то бишь и мы, — у Шипки.

— Шипка теперь святое и легендарное место, — задумчиво покачал головой Верещагин.

— Мы наступаем на шипкинские позиции в лоб, — продолжал Скобелев, — и это удручает Радецкого. Князь Святополк-Мирский [29] Святополк-Мирский — генерал-адъютант, начальник 9-й пехотной дивизии, начальник левой колонны Южного фронта русской Дунайской армии со своей левой колонной двигается со стороны Тырново к Янине, а я со своей правой колонной иду из Габрово на Топлеш и оттуда на Имитлию. Четких распоряжений Радецкий не дал, он поставил задачу взять Имитлию и там, укрепившись, оставаться впредь до приказания. Что ж, и Имитлию возьмем, и приказание ждать будем, если не представится случай двигаться дальше Имитлии. Очень, очень осторожен Федор Федорович Радецкий!

— А быть может, у него есть основания для такой осторожности? — спросил Верещагин. — Может, лучше бы обождать с этим переходом до весны и действовать наверняка?

— О нет, батенька мой! — воскликнул Скобелев, — Нам не позволят ждать весны единомышленники Турции. Англия нервничала до падения Плевны, а потом грозилась и даже собиралась что-то с нами сделать. Теперь она успокоилась. Когда английский военный агент донес о том, что русские могут перейти Балканы и зимой, ему было сказано, что он не знает, о чем говорит: такого быть не может! Слышал я, что мудрый Бисмарк сложил свою карту Балканского полуострова, заявив, что боевых действий зимой не предвидится и карта ему понадобится только весной. Имел я разговор и с американским агентом, который отбывал к Гурко. Он нам сочувствовал и предсказывал полнейшую неудачу по четырем причинам: свирепая погода на Балканах, полнейшее отсутствие проходов, наши войска не имеют теплой одежды, в горах мы окажемся без хлеба и патронов.

— В какой-то мере американец прав, — заметил Верещагин.

— Вот именно в какой-то мере, но не целиком, — уже бодрее проговорил Скобелев, — Саксонский маршал Мориц как-то сказал, что сила армии в ее ногах. В моей дивизии нет рваных сапог, Василий Васильевич! Проверьте, пожалуйста, все сапоги смазаны жиром, и они будут долго носиться, все солдаты имеют теплые портянки и ноги ие отморозят, уверяю вас. Я приобрел теплые фуфайки, шерстяные чулки, местные полушубки и всякое теплое белье. Ранцы я приказал оставить в Плевне и дал солдатам торбы — не так красиво, зато практично. Мы имеем запасы сухарей, круп, спирта, чая и мяса — мои люди голодать не будут, А для борьбы с суровой природой Палкам я приказал каждому полку иметь но девятьсот лопат, еемьдооп пять мотыг, сорок пять кирок и двадцать мять топором. Мои солдаты будут иметь по сто семьдесят два патрона на человека, много у меня и ружей Пибоди.

— Вы приказали, да ведь не каждый приказ можно вымол нить, — усомнился Верещагин.

— Скобелев отдает такие приказы, которые надо вымол нять, — ответил генерал, — Трудно, а надо. Умри, а добудь и причин оправдательных не придумывай, я их не признаю!

— А как понимать ваш последний приказ: поддержка будет, но смены никогда? Отбоя и отступления не подавать? — сиро сил Верещагин. — А если все же придется отступить?

— Нет, Василий Васильевич, с Балкан я не отступлю. Скобелев покачал головой. — Да если я отступлю, мои милаи матушка, моя несравненная Ольга Николаевна, на порог отчет дома меня не пустит! Она так страдает за болгар, что отступ ника-сына не. потерпит.

— Дай-то бог! — сказал Верещагин.

В комнату, постучав, вошел седой и сгорбленный болгарин. Он плохо говорил по-русски и с трудом подбирал слова.

— Ракия? — начал он. — Не угоден ракия вам, ваш гость?

— Конечно, угодна и ракия! — заулыбался Скобелев. Го ряча няма, хладна нам больше подойдет!

Болгарин покачал головой и исчез.

Он принес ракию, рюмки и сало; видно, все это он приго товил заранее и приходил к генералу за разрешением.

— Выпей и ты с нами, отец, — предложил Скобелев. Дети то има? ДевойкИ, момъци [30] Парни (болг.) ?

— Сын Коста, малка, гулямо малка сын, турци его. Го лос у старика дрогнул, — Елена Шипка турци свинец…

— Как же она на Шипку-то попала, отец? — с сочувствием спросил Скобелев.

— Тепла дрехи возила, много дрехи. [31] Одежда (болг.)

Бог миловал. А туки турци свинец. Убили девойка! — Трясущейся рукой он показал на портрет девушки.

— Что ж, отец, никого и не осталось? — придвинулся к e ra рику Скобелев.

— Сын Тодор. Болгарское ополчение. Офицер. Рота комам дир, — медленно и глухо произносил слова старик.

— Да-а-а, отец, — посочувствовал Скобелев. — Так выпьем за то, чтоб болгары горя не испытывали, дорогих детой евоич не теряли. Выпьем, отец, за то, чтобы сын ваш Тодор ворну. м и в Габрово с победой. И как можно скорее!

Проводив старика, Скобелев задумчиво сказал:

— Скорее на Балканы! Заждались они, братушки, Василий Васильевич!

Желание все видеть своими глазами привело Василия Васильевича Верещагина в авангард правой колонны отряда Ра-децкого. На краю глубокого ущелья он застал порядочную группу солдат, одетых в фуфайки или короткие болгарские полушубки. У многих, не по форме, за спиной большие торбы с провизией, запасными портянками и прочим нехитрым солдатским имуществом, которое могло пригодиться. На ногах сапоги, не скупо смазанные жиром. Солдаты даже не заметили тихо подъехавшего художника, они с напряженным вниманием слушали приказ начальника отряда: